— Теперь понятно, — мрачно сказала Даша.

— Что понятно?

Вместо ответа Даша толкнула Антона колесом в грудь и выбежала на улицу.

Антон прошёлся по вестибюлю, с удовлетворением отметив, что картина с берёзами и странными тенями, лежащими навстречу солнцу, на месте. Видимо, теперь не было никакого смысла красть её во второй раз. Антон подошёл к знакомой двери с табличкой «Директор» и постучал.

Иван Степанович Дольский был в своём кабинете не один. Рядом с ним, сосредоточенно строча что-то в большом блокноте, стояла высокая, статная женщина викторианской строгости: идеально уложенные смоляные волосы, чёрный брючный костюм, чёрные туфли. Женщина походила на большую опрятную ворону. Она подняла голову от блокнота, сверкнув стёклышками очков и, узнав вошедшего, улыбнулась. Антон тоже узнал помощницу Дольского и немного пометался в памяти в поисках имени. Кажется, Ангелина… нет, Антонина… Сергеевна… нет, Аделаида, — наконец, вспомнил он и с облегчением поклонился. Даже улыбка у Аделаиды Сергеевны получилась строгая, от неё равно сразу хотелось выпрямить спину и не шалить.

— Антон Васильевич, — всплеснул руками Дольский. — Батюшки! Входите, присаживайтесь. Я уж и не чаял увидеть вас в палестинах наших. Костик сказал, что расследование закончено. Так ли это?

— Похоже, так, — вздохнул Антон, входя в кабинет и садясь. — Ушёл, Иван Степанович, преступник. Можно сказать, из-под самого носа.

— Ай-яй-яй, — посетовал Дольский, покачав головой. — Выходит, графский клад навсегда утерян?

— Была одна ниточка, — угрюмо кивнул Антон, — но… уплыла в Финляндию. Есть, правда, шанс вернуть беглянку по линии Интерпола, но надежда пока призрачна.

— Беглянку?! Так это была женщина? — изумился Дольский.

— А разве Костя не рассказал?

— Так из него лишнего слова не вытянешь, — махнул рукой Иван Степанович, всё ещё поражённый новостью. — Он больше, знаете ли, с Дашенькой… Это и понятно: дело-то молодое, что ему со стариками воду в ступе толочь.

— Так я пойду, Иван Степанович? — напомнила о себе Аделаида Сергеевна.

— Да, да, душа моя, — встрепенулся Дольский. — Идите и не забудьте проследить, чтобы фарфор упаковывали отдельными коробками в стружку и пенопласт.

Когда помощница Дольского вышла из кабинета, Антон почувствовал облегчение как солдат, которому дали команду «вольно».

— У вас, я вижу, какие-то сборы? — спросил Антон.

— Во Францию экспозицию собираем, — охотно отозвался Дольский. — Помните, к нам француз приезжал?

— Тот, что картину привёз? — уточнил Антон. — Луи Кастор, кажется.

— Верно, тот самый, — подтвердил Дольский. — Мы ещё тогда сговорились, что неплохо бы выставиться в Париже, а третьего дня он прислал письмо с официальным приглашением. С тех пор и носимся, как угорелые. Рук не хватает, а в экспозиции у нас, как-никак, две тысячи экспонатов. Всё нужно упаковать, оформить как полагается. Хорошо, Даша помогает. А теперь, вот, и Костик вернулся.

Только сейчас Антон обратил внимание на директорский стол, сплошь заваленный старинным оружием.

— Ого! — сказал он, подойдя поближе. — Да тут целый арсенал.

— Беда с этим арсеналом, — посетовал Дольский. — На оружие приходится кучу документов визировать. Вот и сижу здесь по ночам, как филин. А что делать: сегодня четверг, а в субботу контейнер пригонят из министерства. Не успеем всё подготовить, скушают вашего покорного слугу с косточками и потрошками.

Антон взял со стола наган и взвесил в руке. Пожалуй, тяжеловат. В барабане тускло блеснули гильзы.

— Патроны холостые, — заверил Дольский, по-своему поняв взгляд следователя.

— Всегда мечтал подержать в руках оружие революции, — сказал Антон, с сожалением возвращая наган на место. — Неужели всё это в рабочем состоянии?

— Разумеется, — пожал плечами Дольский. — У нас, батенька, даже пистоль семнадцатого века, и та исправна. Где же она? А, вот!

Дольский извлёк из груды оружия длинный старинный пистолет, смутно напоминающий кулацкий обрез времён продразвёрстки.

— Настоящий раритет, — гордо сказал он. — Допетровских времён вещица. Коллекционеры за такой экземпляр и душу не пожалеют.

Он озорно прицелился из пистоля в благообразный портрет на стене, но вовремя спохватился и торопливо положил реликвию поверх оружейной кучи.

— Что ж, не буду мешать, — сказал наконец Антон.

— А вы, позвольте спросить, по какому поводу возвратились? — поинтересовался Дольский.

— Формальности, Иван Степанович, — грустно вздохнул Антон. — Необходимо опросить персонал о нашей беглянке. Кстати, вы сами не были с ней знакомы?

Антон извлёк из принесённой папки фото и протянул Дольскому.

Тот, дальнозорко щурясь и держа фото вытянутой рукой, пристально вгляделся в улыбающееся лицо.

— Мила, — признал он, возвращая фото. — Но, к сожалению, я не был представлен этой юной особе. А кто это?

— Некая Екатерина Свирская. Сотрудница тульского областного архива.

— Да что вы?! — покачал головой Дольский. — Получается, мы с ней почти коллеги.

— Именно так, — подтвердил Антон. — Поэтому я и обратился к вам.

— В областной архив я, почитай, лет десять уж не ездил, — задумчиво произнёс Дольский. — Прежних-то дам я наперечёт помню. Были среди них, скажу я вам, этакие фемины!

Дольский ностальгически вздохнул.

— А из ваших сотрудников кто туда ездил в последнее время? — спросил Антон, возвращая Ивана Степановича в действительность.

— Аделаида Сергеевна, конечно, — сразу же ответил Дольский. — Она — наше всё. Я без неё, как без рук. Очень ответственная дама.

— А ещё?

— Ещё? — Дольский наморщил аристократичный лоб. — Ещё я Дашку посылал туда раза три за копиями губернских ведомостей за девятнадцатый век.

— Понятно, — кивнул Антон. — Вы позволите мне украсть у Аделаиды Сергеевны минут десять?

Вместо ответа Иван Степанович прижал руки к груди, и изобразил на лице искреннюю расположенность к органам правопорядка. Антон откланялся и вышел из кабинета.

Аделаиду Сергеевну Антон отыскал в правом крыле здания, где располагались запасники музея. Заместитель директора с придирчивой внимательностью вглядывалась в открытые ящики, тесно стоящие на полу, и делала пометки в своём огромном блокноте.

— Экспонаты для Франции? — спросил Антон деловито.

— Вы хотели спросить о чём-то другом, — не оборачиваясь, холодно сказала музейная фея, переходя к очередному ящику. — Спрашивайте, господин капитан. У меня крайне мало времени.

— У нас принято говорить «товарищ капитан», — поправил Антон.