– Я вам сочувствую, – сказал Арман.

– Когда подвернулась работа в посольстве в Париже, я принял предложение. Нужно было уехать. Ради перемены. Несколько месяцев назад я вернулся.

– И что, Париж помог вам? – спросил Гамаш.

– Не повредил, – ответил Желина, улыбаясь.

Гамаш улыбнулся ему в ответ, кивнул и перевернул сэндвичи. Все слова казались банальными или пустыми.

Поль Желина, приблизительно ровесник Гамаша, переживал свой кошмар.

Но Гамаш знал кое-что еще.

Заместителя комиссара Поля Желина отправили в Париж не для того, чтобы подавать канапе на дипломатических вечерах. Этот человек работал в секретной службе. Наверняка последние несколько лет был шпионом.

И вот он в Канаде. Получил приглашение пошпионить за ними.

– У вас такой милый дом, месье, – сказал Желина, когда они сели со своими сэндвичами за кухонный стол. – Видимо, академия представляла для вас какой-то особый интерес, если ради нее вы покинули все это.

Тон был дружеский. Гость заводил светскую беседу. Но оба понимали, что это не просто беседа.

– Я принял предложение возглавить академию, чтобы ее расчистить, – сказал Гамаш. – И подозреваю, что вы это прекрасно знаете.

Желина откусил большой кусок сэндвича и одобрительно кивнул.

– Превосходно, – с набитым ртом проговорил он. А проглотив прожеванное, сказал: – Иногда, чтобы расчистить завалы, мы вынуждены громоздить еще более непроходимые. Прежде чем что-то станет лучше, оно должно стать еще хуже.

Гамаш положил свой сэндвич и посмотрел через стол на офицера КККП:

– Вы на что-то намекаете?

– Я думаю, вы готовы практически на все, чтобы защитить вашу семью, ваш дом.

Желина обвел взглядом кухню: плиту, удобные стулья у окна, выходящего на деревенский луг.

– Мы говорим о смерти Сержа Ледюка или о чем-то другом? – спросил Гамаш.

– О, мы не уходим от темы. Полицейская академия – продолжение вашей семьи, как когда-то отдел по расследованию убийств. Вы человек с сильным защитным инстинктом. Забота, которую вы проявляете, – это благословение. Но, как и большая часть благословений, она может превращаться в проклятие. – Желина с явным сожалением тоже положил сэндвич на тарелку. – Я знаю.

– И что вы знаете? – спросил Гамаш.

– Я знаю, как больно, когда человек, которого ты любишь, умирает или когда его жизни что-то угрожает.

– Я не любил Сержа Ледюка.

Заместитель комиссара Желина широко улыбнулся:

– Я не имел в виду Ледюка. Судя по тому, что мне о нем известно, личность была отвратительная. Non, я имел в виду академию.

– Да, академия мне небезразлична, – признал Гамаш. – Но академия – учреждение. Если она завтра исчезнет, мне будет грустно, однако я не перееду в Париж.

Желина кивнул и тихонько хмыкнул:

– Простите, но вы намеренно делаете вид, что не понимаете, коммандер? Говоря «академия», я подразумеваю кадетов. Молодых людей из плоти и крови, ответственность за которых лежит на вас. Когда в академии заправлял Ледюк, имели место нарушения дисциплины, расхищение фондов, прочие злоупотребления. До меня тоже доходили слухи, знаете ли. Но через несколько месяцев после того, как академию возглавили вы, здесь произошло убийство.

– То есть кто из нас хуже? Вы это хотите сказать?

– Я просто спрашиваю, – произнес Желина. – Я следил за вашей карьерой, коммандер Гамаш. Я знаю ваши способности. И поверьте, я испытываю глубочайшее уважение к вашему выбору. Вы делаете то, что не по силам другим. И только из уважения я говорю с вами так открыто. Вы должны понимать, почему я здесь.

– Я понимаю, – кивнул Гамаш. – Вы не расследуете убийство профессора Ледюка, вы расследуете меня.

– А вы бы поступили иначе? Ведь вы с самого начала питали к нему неприязнь.

– Но я оставил его в академии, хотя мог уволить.

– Разве это само по себе не подозрительно, месье? – Желина отер рот салфеткой и аккуратно положил ее на стол.

– Вы говорили со мной откровенно, – сказал Гамаш. – Позвольте и мне быть откровенным с вами. К Ледюку я испытывал неприязнь, но я его не убивал. А вы здесь потому, что я просил вызвать вас.

В первый раз за время разговора на лице Желина появилось удивленное выражение.

– Именно меня?

– Oui. Я позвонил старшему суперинтенданту Брюнель еще до звонка Изабель Лакост. И попросил, чтобы обратились к вам.

– Но старший инспектор не говорила мне об этом.

– Она не знает.

Офицер КККП слегка наклонил голову набок, разглядывая Гамаша:

– Почему именно я?

– Потому что я хотел встретиться с вами.

– Почему? И откуда вы вообще узнали про меня?

– Некоторое время я был в отставке. Выздоравливал. Решал, чем заняться дальше. Пытался понять, чего я хочу.

– Да, я слышал.

– Мне поступало много предложений. Включая и предложение от КККП.

– Место в Париже?

Гамаш покачал головой.

– Глава Квебекского отделения?

Гамаш покачал головой.

– Оттава?

Гамаш не шелохнулся, и Желина рассмотрел этот вариант.

– Комиссаром? Вам предлагали высшую должность? Наш комиссар через несколько месяцев должен уйти в отставку.

– Я отказался. И знаете почему?

– Чтобы занять пост в академии?

– Это действительно стало главной причиной. Но мой отказ обусловлен еще и тем, что я провел тщательные разыскания.

– И что вы обнаружили?

– Что для этой должности есть человек получше. Вы. Сегодня утром, когда стало ясно, что нам нужен независимый наблюдатель, я понял, что у меня есть шанс познакомиться с вами. Убедиться в том, что я не ошибался.

– Я не ваш протеже, – заметил Желина. – И здесь у нас не собеседование, а расследование убийства.

– Никто не знает этого лучше меня, – сказал Гамаш и тоже положил салфетку на стол, словно белый флаг перемирия. – А теперь позвольте, я расскажу вам про Сержа Ледюка.

– Oui, je comprends[43]. – В голосе Оливье прозвучало сомнение. – Вы уверены?

На другом конце телефонной линии Гамаш говорил быстро, вполголоса, не желая быть услышанным. Он вышел из своего кабинета в гостиную и увидел, что Желина и Рейн-Мари все еще в саду за домом.

Потом он повернулся и посмотрел сквозь окно своего кабинета на бистро. Заметил движение в окне и подумал, не кадеты ли это.