Он отдал им мысленный приказ оставаться там. Не двигаться. Не выходить из бистро.

– Мне бы хотелось, чтобы люди уже перестали спрашивать, уверен ли я, – сказал он.

– Они перестанут, patron, когда вы перестанете принимать такие маловразумительные решения. – Оливье тоже шептал, подражая Гамашу, хотя и не понимал почему.

– Постараюсь. Вы можете задержать там кадетов, Оливье? До нашего отъезда?

– К счастью, у меня есть опыт укротителя. Не спрашивайте.

– Полагаю, это имеет какое-то отношение к Рут, – сказал Гамаш и услышал тихий смешок Оливье, тут же оборвавшийся.

– А что случилось, Арман? Им что-то угрожает? – И после паузы: – Или нам?

– Я пытаюсь предотвратить нечто ужасное, – сказал Гамаш, хотя нечто ужасное уже случилось.

Привезя кадетов в Три Сосны, он пытался не допустить чего-то худшего.

– Итак, – сказал Оливье, подойдя к их столику, – только что позвонил месье Гамаш и сказал, что сейчас не сможет к вам присоединиться.

– Офигеть! – отреагировал Жак, откидываясь на спинку стула. – Он привозит нас сюда, подальше от места действия, и бросает на произвол судьбы? Чем он занимается? Лег вздремнуть?

– Что с вами такое? – спросил Оливье. – Это только по отношению к нему или вы ко всем так?

– Вы его не знаете, – сказал Жак. – Вы думаете, что знаете, но на самом деле вам ничего не известно. Вы знаете приятного соседа. Вы не знаете, кто он на самом деле.

– А вы знаете?

– Профессор Ледюк знал. Он рассказывал нам про Гамаша.

– Правда? И что же он вам рассказал?

– Что Гамаш был замешан в коррупционном скандале. Что он вышел в отставку, чтобы избежать увольнения. Что Гамаш трус. Развалил работу в полиции и убежал, а теперь решил прикончить академию.

– Хватит!

У них за спиной поднялись со своих мест старая поэтесса и владелица книжного магазина. Но заговорила не Рут Зардо. Это прозвучал голос Мирны.

– Успокойся, дорогая, – сказала Рут. – Они сами не знают, что говорят.

Мирна пришла в такую ярость, что ее начала бить крупная дрожь, а лицо исказилось от гнева почти до неузнаваемости.

Жак вскочил и повернулся к ней:

– Защищаете его? Да вы представляете, сколько агентов погибло, пока он был старшим инспектором? Думаете, мы не знаем, что он убил профессора Ледюка? Конечно, это он. Выстрелом в голову. Невооруженного человека. На всем этом деле написано одно слово: трус. На всем этом написано: Гамаш.

– Глупый, глупый человек… – вот все, что успела произнести Мирна, прежде чем Рут схватила ее за руку.

Человеческий контакт, если не сила воли, удержал Мирну от дальнейшего.

– Вы… – начал Жак.

Хуэйфэнь вскочила на ноги и дотронулась до его руки, пытаясь не дать ему сказать то, что все присутствующие и без того слышали. Непроизнесенные слова бурлили в нем. И все понимали, что он думает. Что видит.

Крупную, толстую черную. Не женщину. Не личность. Просто черную. Хотя он явно собирался припечатать ее другим словом.

Мирна шагнула вперед, и Рут вместе с ней.

Жак Лорен смотрел на них сверкающими глазами, словно подзуживая сделать еще шаг.

Мирна Ландерс много раз видела такой взгляд. Когда ее останавливали за нарушение правил движения. Когда она участвовала в маршах за гражданские права в Монреале. Она видела его в сообщениях о беспорядках и убийствах полицейских. Она видела его в красках и в черно-белом цвете. В недавних новостях и в старых киножурналах. В архивных фотографиях Глубокого Юга и просвещенного Севера.

А теперь он появился здесь, в Трех Соснах.

Этот парень не просто ненавидел ее. Она для него не существовала, как недочеловек.

И Мирна знала, что через несколько месяцев у него будут пистолет, дубинка и разрешение использовать их. По своему усмотрению.

– Та-ак, – сказал Оливье. – Это маленькое осложнение ставит нас в трудную ситуацию.

– Вы о чем?

– Месье Гамаш выдал предписание по расквартированию.

– Разве мы останавливаемся не в гостинице? – спросила Хуэйфэнь.

– Все вы – в нашей гостинице? – поднял брови Оливье. – Ну это вряд ли.

– Тогда где же мы останавливаемся?

Амелия посмотрела на Рут Зардо.

«Пожалуйста, позвольте мне остановиться у нее».

Рут чихнула и вытерла нос о кафтан Мирны.

«Пожалуйста, позвольте мне остановиться где-нибудь в другом месте».

– Кадет Хуэйфэнь Клутье разместится с нами в гостинице.

Хуэйфэнь улыбнулась и обвела взглядом остальных, которые даже не пытались притвориться, что рады за нее.

– Кадет Амелия Шоке…

«Рут. Не Рут. Пожалуйста, пожалуйста, не Рут. Пожалуйста, Рут».

– …у Клары Морроу.

Амелия посмотрела на Рут. Кажется, у старой поэтессы удивленный вид? Может быть, даже немного разочарованный?

Рут хмуро взглянула на нее и выставила средний палец.

«Наверно, все-таки нет».

– Кадет Натаниэль Смайт остановится у Рут Зардо.

– Вот черт! – одновременно выпалили оба.

Оливье повернулся к Жаку:

– А теперь вы, кадет Лорен. Сумеете ли вы с помощью ваших превосходных качеств сообразить, где вас разместил коммандер Гамаш?

Жак уставился на него. У Мирны, стоявшей чуть поодаль, округлились глаза.

– Не может быть… – сказала она, но Оливье кивнул:

– Кадет Лорен остановится у Мирны Ландерс.

– И не подумаю, – возмутился Жак.

– Либо у нее, либо вон там. – Оливье показал на скамейку посреди деревенского луга, мокрую от тающего снега.

– Либо я могу уйти. Мы не обязаны тут оставаться.

– Совершенно верно, – сказал Оливье. – Сомневаюсь, что кто-то будет вас уговаривать. Правда, отсюда до Сен-Альфонса путь неблизкий.

– Ну и кто же трус? – спросила Мирна.

Ее ужас сменился удовлетворением.

Жак расправил плечи:

– Я не боюсь. – Он повернулся к Хуэйфэнь и прошептал: – Мы можем поменяться?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Отлично, – сказала Мирна.

– Ну да, будто бы вы не обменяли меня, ни секунды не задумываясь.

– Обмен – это вовсе не то, что я для тебя припасла.

– А почему мне достался он? – требовательно спросила Рут. – Он как мышь в доме. – Она показала корявым пальцем на Натаниэля.