каждому сантиметру моей кожи, будто с наслаждением изучая. Он неспешно дразнит, лениво играя удовольствием, которое нарастает с каждым прикосновением его языка и усиливается, когда Эрос издает тихое сексуальное рычание и крепче сжимает мне бедра, вне себя от желания. Наконец он добирается до клитора и легко проводит по нему языком.

Я кричу, выгибая спину.

– Еще. Эрос, пожалуйста, еще.

Я чуть не кончаю от его хриплого смеха. Возможно, способна противостоять ему на любом другом поле битвы, но в спальне безнадежно уступаю. Когда он ласкает мой клитор, происходящее совсем не похоже на противостояние. Но на удовольствие, когда два человека с равным пылом преследуют одну цель. Как мне не забывать, что он мой враг, когда я стараюсь сдержаться, чтобы не схватить его за волосы и не начать тереться о его лицо, пока не кончу?

Он не враг.

Эта мысль должна меня успокоить. Но из-за нее Эрос кажется еще опаснее. Однако не могу заставить себя пожалеть, что согласилась. Возможно, потом пожалею, но сейчас мне так хорошо, что я не готова остановиться.

– Перестань сдерживаться.

Я открываю глаза, не помня, когда закрыла их, и, подняв голову, смотрю на него.

– Что?

Эрос кивком головы указывает на мои руки, которыми я крепко сжимаю простыни, на его губах играет легкая улыбка.

– Сама знаешь, что хочешь схватить меня за волосы.

Хочу. Очень. Именно поэтому не должна этого делать.

Впрочем, мне не победить в этой битве. Да и не в ней я хочу побеждать. Я с криком полностью отдаюсь ему, падаю обратно на матрас и впиваюсь пальцами в его кудри. Такие волосы должны быть под запретом. Они невероятно мягкие и достаточно длинные, чтобы можно было крепко ухватиться. Ноги, словно по собственной воле, расходятся шире, низкий рык, который издает Эрос, служит мне такой же наградой, как и его язык, проникающий в меня.

Неужели это в самом деле происходит?

Неужели я, нежась в мягком утреннем свете, лежу обнаженная в одной постели с Эросом Амброзией и трусь о его рот, пока он ласкает меня языком?

Любые сомнения и взаимные упреки теперь неуместны. Потом побеспокоюсь о том, что изменила наши отношения, размыла границы, которые было необходимо сохранять. А сейчас я на грани, мое тело напряжено от близящегося оргазма. Так близко…

Эрос отодвигается и вводит в меня пальцы. Шок от проникновения, как и прикосновение к клитору, доводят меня до кульминации. Я вскрикиваю, судорожно сжимая его волосы, но удовольствие не прекращается. Оно длится, а его губы и руки порождают новую волну, пока прежняя еще не успела рассеяться.

О боги.

– Эрос. – Я тяну его за волосы, но могла бы с тем же успехом попытаться стащить луну с неба. – Эрос, погоди.

Едва оторвавшись, он говорит:

– Еще раз.

– Я не могу. – Не должна.

Он замедляет движения, но не убирает пальцы. Вся нижняя часть его лица мокрая от следов моего желания, и он облизывает губы под моим пристальным взглядом.

– Я только попробовал. И еще не закончил. – Он неспешно водит пальцами, проникая в меня, овладевая мной. – Дай мне насытиться, Психея. Потом можешь снова меня ненавидеть.

Я не испытываю к тебе ненависти, даже если должна.

– Ладно, – шепчу я и не узнаю собственный голос. Я саму себя не узнаю. Наверное, кто-то завладел моим телом – распутное, безрассудное создание, которое не волнует ничего, кроме удовольствия, и ему плевать на последствия.

Даже если расплачиваться за это придется мне.

Я забываю о времени. О своих страхах. Обо всем, кроме нас двоих в этой постели. Эрос ласкает меня ртом так, будто ему вообще не нужно дышать, пробуждая во мне оргазм за оргазмом.

В конце концов он замедляет движения. Или это делаю я. Не уверена. Знаю только, что дрожу так, будто побывала на тренировке в учебном лагере Каллисто. Эрос тоже потерял самообладание. Он поцелуями прокладывает себе путь по моему телу и приникает к моим губам, возбуждая вопреки усталости, которую принес последний оргазм.

Возможно, я не так сильно устала.

Толкаю его в плечи, и на миг мне кажется, что он оставит мое невысказанное требование без ответа. Но наконец он приподнимается и смотрит на меня.

– Что?

Что?

Это его первый вопрос после того, как он полдюжины раз заставил меня разлететься на куски?

Я почти смеюсь. И посмеялась бы, но дышу с трудом.

– Мой черед. – Я снова толкаю его в плечи.

– Нет, – хмурится он. Я бы решила, что он остался равнодушен к происходящему, если бы его дыхание не было таким же прерывистым, как мое. И все же невозможно не заметить, как его возбужденный член прижимается ко мне, хотя Эрос даже не пытается что-то с этим сделать. Он мотает головой, будто старается привести мысли в порядок. – Ты не обязана это делать.

Сердце болезненно сжимается. Эрос все решает, берет ответственность и ведущую роль на себя. Очевидно, что он делает это во всех сферах своей жизни. Но сейчас он смотрит на меня с необыкновенной уязвимостью, будто мысль, что я тоже хочу позаботиться о нем, приводит его в замешательство.

Облизываю губы.

– Я хочу. Перестань упрямиться и дай тебе отсосать. – Я снова толкаю его в плечи, и на этот раз он позволяет мне опрокинуть его на спину.

– Как я могу противиться такой любезной просьбе? – Слова подходящие. Тон соответствующий. Но каким взглядом он смотрит, когда я опускаюсь на колени между его бедер… Между нами не осталось никакого пространства. Оно перестало существовать.

Если не буду осторожна, случится то, чего боюсь сильнее всего. Я начну верить в красивую ложь о том, что происходит между нами.

Потом подумаю об этом.

Я откидываю волосы назад и сжимаю его член в кулаке. Он длинный, с восхитительным изгибом, который доставил мне массу удовольствия прошлой ночью. А еще он такой твердый, что едва не пульсирует от возбуждения.

– Бедняжка, – бормочу я. – Похоже, ему больно.

– Можно и так сказать. – Эрос не двигается, но на его шее выступают сухожилия.

– Не волнуйся. Я о тебе позабочусь. – Впервые попробовав его на вкус, чувствую головокружение. Нет, опьянение. Такие чувства он испытывает, когда ласкает меня ртом? Неудивительно, что он был ненасытен сегодня утром.

Я провожу языком вдоль члена, наслаждаясь каждым сантиметром кожи. И еще больше наслаждаясь реакцией Эроса. Каждый мускул его тела словно выточен из камня, он напрягается, чтобы оставаться неподвижным и подчиниться движениям моего рта, а не брать контроль в свои руки. Ощущать такую власть умопомрачительно.

Но не хочу, чтобы он сдерживался.