был опасен, а детенышей, которых нужно защищать, у них тогда не было. А потом вышла она… payapis.

Предводительница.

– Спросила, зачем я пришел. – Он то сжимал, то разжимал челюсти, а в остальном оставался пугающе неподвижным. – Я стал умолять ее взять меня под защиту.

У меня перехватило дыхание.

– Она засмеялась. Я сказал, что сделаю все что угодно. Я умолял. Они все смеялись. – Он закрыл глаза. – Payashē не защищают kanyin – молодых демонов. Они даже своих сыновей изгоняют на верную смерть, если сир за ними не приходит.

– Тогда… зачем ты пошел к ним?

Он приоткрыл глаза.

– Payapis согласилась.

Я не могла поверить своим ушам.

– У нее больше не могло быть детенышей. Ей было скучно, наверное. Она сказала: «Я буду защищать тебя, а ты будешь слушаться каждого моего слова. Я выращу тебя сильным, а когда ты станешь Dīnen, то вспомнишь то, чему я тебя научила, и изменишь Ahlēavah».

Его взгляд скользнул по мне.

– Я стал слушаться ее. Она научила меня магии. Она научила меня драться. Научила, что неважно, как добьешься победы, – научила добиваться ее всегда, любым путем.

Он замолчал, а я попыталась собраться с мыслями.

– Выходит, – начала я осторожно, – ты научился всему не у своего отца, а у демоницы? Но ты же боишься демониц.

Он раздраженно фыркнул.

– Они сильные. Не физически. Они маленькие, как ты, я мог прижать их к земле и держать. Но ты гораздо слабее, – добавил он.

Я хмыкнула.

– Но их магия, vayanin… Многие из их заклинаний я так и не одолел, хотя payapis и пыталась меня научить. Крылья… они действуют, пока у меня хватает сил их удержать. А payashē, когда хотят лететь, – выпускают крылья и летят. Они не падают на землю так быстро, как я.

Я накрутила на палец подол свитера.

– И как это было – расти среди payashē и учиться у payapis?

– Payashē не хотели, чтобы я жил с ними. Считали, что это глупо – пускать kanyin в свой pashir.

Мне приходилось напрягать мозг, чтобы не потерять смысл демонических слов, которыми он пересыпал свою речь.

– Сначала они меня били. Потом я стал больше их, и они перестали. Они меня уже не ненавидели, потому что я стал приносить кое-какую пользу.

– Да? Какую же?

– Собирал еду, присматривал за их отпрысками. Они все ленивые. Заставляли меня работать за них. – Он медленно выдохнул. – В любой день, в любую минуту они могли меня убить, если бы я им чем-то не угодил. Я всегда оставался добычей, но с ними было безопаснее, чем одному, и я делал то, чего они хотели.

Каково это – расти среди тех, кто может тебя убить в любой момент?

– Когда я стал старше и сильнее, я начал выходить ночью охранять pashir. Это мне больше нравилось, потому что я был не на глазах у payashē. Я убил многих демонов, которые подходили слишком близко. В засаде мне не было равных. Меня никто не видел, пока я не брошусь. Как-то ночью я был на охоте и почувствовал, что меня наполняет магия Dīnen. – Его руки сжались в кулаки. – И я убежал.

Я нахмурилась.

– Как это?

– Убежал подальше от pashir. И больше не вернулся. Dīnen опасны – я не знал, не убьют ли меня payashē, если я вернусь.

Вот так сразу, за одну ночь, вся его жизнь снова изменилась.

– А потом что ты делал?

Он задумался.

– Старался сдержать обещание, данное payapis. Старался что-то изменить.

– Ты что-то изменил для своего Дома, – сказала я. – Ты заставил другие Дома бояться демонов В’альир.

– Hnn… Она бы сказала, что этого недостаточно. – Он уронил голову на спинку кровати, полузакрыв глаза. – Я пытался, но это было imadnul. Я заставил других бояться нас, но они все равно убивают. Демоны В’альир слабы и слишком молоды. Они убивают нас. Я убиваю их. Они убивают еще больше. Ничего не меняется.

– Но ты пытался. И… и когда ты вернешься домой, может быть, в качестве Ivaknen ты сможешь сделать больше, чем когда был Dīnen. – Я неуверенно улыбнулась. – Таких демонов, как ты, больше нет, правда ведь? Ты единственный демон-мужчина, которого учила демоница.

– Я никогда никому не говорил, что жил с payashē. – Он поморщился. – Другие демоны… им бы это не понравилось.

– Почему?

– По многим причинам. – Он чуть-чуть приподнялся. – Ты теперь думаешь обо мне по-другому?

– По-другому? – Я моргнула. – Я… я просто поражена. Что ты смог с этим справиться. Наверняка было страшно.

– Hnn. Было, и не раз.

– И ты жил с демоницами. Вот чего я не ожидала – ты всегда говорил о них так, будто для тебя ничего страшнее быть не может.

– Я лучше других демонов знаю их силу.

– Могущество, – поправила я. – Силы у них не так уж много, раз ты говоришь, что мог их… – Я осеклась и уставилась на него. – Погоди. Ты имел это в виду в буквальном смысле? Тебе приходилось прижимать payashē к земле и удерживать?

Он пожал плечами.

– Но зачем? – ахнула я. – Ты напал на нее?

Он слегка отшатнулся.

– Напал? Нет!

– Тогда что?

– Она сама попросила.

У меня открылся рот.

Он покосился на меня.

– Иногда payashē хотят спариваться, но так, чтобы не было потомства. Когда я подрос, некоторые payashē в pashir стали говорить, что я должен давать им еду.

Челюсть у меня отвисла еще больше.

– Я знал, что они не захотят от меня потомства, потому что я В’альир, но… – Он снова пожал плечами.

– Но? – пискнула я. – Что но?

– Ты покраснела.

– Еще бы! – выпалила я. – Ты же только что признался, что переспал с целой женской коммуной!

– Переспал? Не поним…

– Спаривался, – громко поправилась я. – Ты спаривался с целой кучей демониц! Я думала, ты пока не хочешь детей!

– У нас не было потомства.

– Откуда ты знаешь? У демонов что, есть противозачаточные средства? Любая из них могла случайно забеременеть. Ты же не вернулся и не знаешь…

– Случайно? – Он вытаращился на меня. – У hh’ainun потомство бывает случайно?

Сбитая толку, я слегка откинулась назад.

– Бывает. А у payashē не так?

– Мы сами выбираем, когда иметь потомство. Часто payashē подпускает к себе демона для спаривания, но не хочет, чтобы он был отцом. Демоны не знают, когда payashē решит иметь потомство, а когда нет.

– Значит, какие-то демоницы выбрали тебя, чтобы ты спаривался с ними?

Он сел прямо, уперев руки в матрас между коленями.

– Почему ты злишься?

Злюсь? Я не злилась. Нисколько. Мне просто было… не по себе. Вот