Как приедем, нужно будет заняться им вплотную, — предлагаю я. — Не знаю, есть ли у него в действительности материалы, о которых он говорил, но, если они реально существуют, их нужно было бы изъять и уничтожить.

— Угу, — соглашается Де Ниро. — С гарантиями ты неплохо придумал. Пока он ломает голову, немного потянем время. Интересно, почему он так нежно привязан к этой броши?

— Возможно… Не знаю… Возможно, он хочет свалить… Хм… Может, правда?

— За бугор что ли? — прищуривает один глаз Злобин.

— Да.

— А что… мысль вполне себе неплохая, — качает он головой. — На эту брошь он может всю жизнь прожить.

Ага, если умело распорядится деньгами.

— А мы можем найти того ювелира, которого он использовал на встрече с Лимончиком?

— Хм… — погружается в размышления Злобин. — Попробовать можно. Да, можно поработать в этом направлении… Мне нравится ход твоих мыслей.

— А сделать ещё одну копию?

— Это, как раз, вообще не проблема. Надо только подумать, как это всё обставить получше.

— Согласен, — киваю я. — Нужно решить проблему раз и навсегда. Вырвать жало.

— Вместе с кишочками, — кивает Злобин, улыбаясь, как настоящая кинозвезда.

— А… у вас есть связь с Евой? — спрашиваю я.

— Есть, — чуть подумав, отвечает он.

— А у Поварёнка?

В Москву мы прилетаем после обеда. На работу Новицкая не гонит, хотя сама, как я понимаю едет прямо в ЦК. Толик тоже. Со спичрайтеров Ирины Викторовны спрос особый. Их и по ночам иногда дёргают. Я-то знаю…

Нет, не то, чтобы я ревную… Какая ревность, у меня заявление в загсе лежит… Разумеется, я не ревную. Просто… Ну, как бы… блин. Как-то меня коробит, что замена происходит практически в автоматическом режиме. Одного на другого, другого на третьего. Ты типа заходи, если что. Возможно, это делается специально, чтобы что-то продемонстрировать. Что-то…

Не знаю, было ли у них что-нибудь, наверное, ещё нет, может, и не будет даже. Но, твою дивизию, только что говорила, мол то, да потому и тут же сразу хоба, Анатолий зайди ко мне… Речь подредактировать, ага… У меня фефект йечи, я логопеф, испьявьяю фефекты фикции…

Да ладно, чего мозги пудрить, о чём я думаю вообще…

— Егорка, — заглядывает в гостиную Наташка.

Дома она будто обретает уверенность и наполняется силой. Дома… Это пока ещё никакой не дом, просто несколько комнат, а вот гляди-ка, уже пустила свои корешки, тоненькие белые ниточки, начала прорастать и питаться от своей землицы, практически. Берёзка. Или как там у Аверченко, Яблонька, что ли…

— Иди, присядь рядом со мной, — легонько хлопаю я ладонью по дивану. — Яблонька…

— Потом, — улыбается она. — Я пойду в гастроном сбегаю… съезжу то есть. А то ужин не из чего готовить.

Она убегает, а я провожу детальную и тщательную проверку на предмет передающих устройств. Включаю в гостиной проигрыватель и ставлю пласт «Лед Зеппелин», а в спальне врубаю магнитофон. На кухне делаю погромче радио и иду с приёмником в ванную. Запираюсь и сканирую частоты. Не только УКВ, для чистоты эксперимента проверяю все диапазоны. Я уже проверял, но не так тщательно, а теперь посвящаю этому целый час времени.

По результатам углублённого теста выходит, что «насекомое» установлено пока только в телефоне. В других местах, возможно, тоже имеются «жучки», но если и так, то в неактивном состоянии. Подтверждается ещё один важный вывод, если телефонный аппарат вынести в прихожую, то, что происходит в гостиной, даже громкая музыка, остаётся для него практически недосягаемым.

Я экспериментирую, оставляя двери в различных положениях. Через двери не слышит. Зато на открытом пространстве в радиусе пяти-семи метров он ловит всё очень хорошо. Ну, ладно, так жить ещё можно.

Правда, эта змея Маринка, поняв, что лишилась контроля над гостиной, может натыкать ещё микрофонов. Значит… значит нужно сократить и взять под жёсткий контроль её визиты. Днём она в принципе типа на работе, а по вечерам… а по вечерам будем заняты мы с Наташкой.

В прихожей раздаётся звонок и на пороге оказывается как раз Марина. Видать понравилась музыка моя.

— Приехали? — наступает она, но я упираюсь рукой в стену и не даю ей войти внутрь.

Вот же наглючка, как танк почти что. Прёт прямо на меня.

— А где Ната? — спрашивает она.

— По делам пошла, — пожимаю я плечами.

— По каким ещё делам? — усмехается наша соседка.

Она как бы играясь с пуговкой на коричневом батнике, расстёгивает её и опускает руку чуть ниже, к следующей.

— Я зайду? — несколько жеманно спрашивает Марина и смотрит так… немного бесстыдно, что ли, будто говорит, что мол, хорош ломаться, все мужики изменяют, знаю я вас кобелей…

— Марин, — качаю я головой. — Наташки нет дома, а я сейчас немного занят.

— Чем это? Музыку слушаешь?

Проигрыватель и магнитофон уже выключены, но из кухни довольно громко несётся голос Магомаева:

Ленточка моя финишная

Все пройдёт и ты примешь меня

Примешь ты меня нынешнего

Нам не жить друг без друга…

— Йогой занимаюсь, — качаю я головой.

— Ух-ты, правда? А можно мне посмотреть, пожалуйста? Я ни разу не видела. Покажешь?

— Извини, точно не сегодня, я не могу когда на меня смотрят, сбиваюсь сразу.

— Ну, — усмехается она, — ты можешь меня поучить. И тогда ты будешь смотреть на меня, а не наоборот. Понимаешь смысл?

Ага, понимаю, даже лучше, чем тебе кажется. Марина уже разворачивается, чтобы уходить, но тут из лифта появляется Наташка с продуктами и, разумеется, приглашает её войти. Так что мне приходится не спускать глаз с незваной гостьи, чтобы она не смогла никуда прилепить передатчик.

— Мариш, мы тебе бальзам рижский привезли, проходи. Я по тебе скучала.

— Правда? — смеётся та. — Что за мужики пошли, а? Название одно. Если девушка скучает, то это никуда не годится, я так думаю.

Думает она. Сучка.

— Егор, сделай, пожалуйста потише, — просит Наташка.

Радио действительно орёт. Я поворачиваюсь, чтобы идти на кухню, и в этот момент раздаётся телефонный звонок.

— Алло! — поднимает трубку Наталья, и лицо её мгновенно делается если не каменным, то, мягко говоря, отстранённым.

Я подхожу ближе.

— Да, Ирина Викторовна, — сухо говорит она. — Одну минуточку, передаю.

— Алло,