— Думаю, ехать в Сидней уже поздно, — сказала я, осторожно спрыгивая с кровати.

Папа хмыкнул.

— Ты полетишь. Я куплю билет.

— Спасибо, папа, — ответила я, тронутая проявлением родительской привязанности.

— Мне всё равно, если ты полетишь первым классом, — продолжил он. — Но ты улетишь сегодня. С меня достаточно. Чем раньше вы будете разделены, тем лучше и безопаснее для всех.

Пит просто хмыкнул в знак согласия.

— Что насчёт моей машины? — спросила я.

— В любом случае, ты не сможешь водить как минимум шесть недель, — ответил папа.

— Разберёмся с этим позже, — добавила Шанти. Даже она, казалось, была согласна с тем, что мне лучше уехать, похлопав меня по плечу. — Хорошо, дорогая, давай отвезём тебя домой. Думаю, хватит приключений на одну ночь.

Мы ехали домой в полной тишине. Пит либо спал, либо нарочно игнорировал меня, либо и то и другое. Я пыталась вздремнуть. Боже, я так устала и обезболивающие делали меня сонной. Ну вот. Снова. Конец. И какой же это был конец. Мы все вылезли из машины, зевая и чувствуя усталость.

— Я посплю на диване Пита, вдруг ему что-то понадобиться, — сказал отец.

— Хорошо, дорогой. — Шанти поцеловала его в щёку. — Увидимся за завтраком. Поздним, я думаю.

Папа кивнул.

Я повернулась к Питу, чтобы что-то ему сказать, но он медленно пошёл прочь. Больше я ничего не могла сделать. Видимо, я уже сделала достаточно. И это даже не моя вина. Не вся.

— Пошли, дорогая, — сказала Шанти, взяв меня за руку.

— Он даже не попрощался.

Её бровь поднялась.

— Может это значит, что это не конец? Кто знает?

— Я думаю, это значит, что он винит во всём меня и ненавидит, — мрачно сказала я. — Это кажется наиболее вероятным ответом.

Она обняла меня за плечи, крепко сжав, и тихо вздохнув.

— Возможно, уйти сейчас это самое лучшее решение. Это печально, но иногда одной любви мало. Однажды, если звёзды так сойдутся, и вы будете готовы друг к другу, то будете вместе по правильным причинам.

— Хорошая мысль. — Я слегка улыбнулась ей, и мы направились в дом.

Неудивительно, что я больше не встречала Пита до отъезда.

Восемь недель спустя…

— У нас есть индийская еда.

— Что ты принесла? — спросила Хейзел.

Они с Мэдди обнимались на диване, являя собой картину счастья и любви поздним вечером. Ах, единение. На это уже почти не больно смотреть. Они, случайные пары на улице… все это больше не беспокоило меня. Конечно, поначалу жить с влюбленными людьми было тяжело. Но теперь я забыла о нем. Действительно закончила с ним. В конце концов, жизнь — славная штука, полная возможностей и опыта, и не стоит тратить ее впустую, размышляя о каком — то болване с пенисом.

Я поставила пакет, полный пряной красоты, на кухонный стол.

— Курица тикка масала, баранина роган джош, что — то вегетарианское с паниром, раита, соленья, сыр и наан со шпинатом. Все, что нужно для пира в честь снятия моего ужасного гипса.

Мэдди улыбнулась.

— Отлично. У нас есть кое — что и для тебя.

Коричневый бумажный пакет лежал на столе и ждал. Любопытно.

— Что это? — спросила я.

— Открой его, — проинструктировала Хейзел, поднимаясь на ноги.

Мэдди наблюдала с настороженным взглядом.

— Хорошо, — я взяла пакет, — Сегодня я подала заявление на другую вакансию; эта — в офис компании, занимающейся импортом сантехники. Итальянские унитазы — это круто, правда?

— Забавно, что ты упомянула унитазы, — сказала Мэдди.

— Почему? — я открыла бумажный пакет и тут же уронила его, задохнувшись. Появление коричневой змеи в моих руках было бы менее шокирующим, — Какого черта!

— Просто дыши, — сказала Хейзел, используя свой голос психолога. От этого голоса хотелось признаться в своих самых темных грехах или поплакать о своем детстве. Иногда и то, и другое.

— Это не смешно, — сказала я, — С какой стати вы мне это покупаете?

— А это и не шутка.

Мэдди взяла тест на беременность и протянула его мне с решительной улыбкой.

— Все симптомы налицо. Пора тебе узнать наверняка.

— Нет.

— Да, — сказали они обе.

— Это была просто желудочная инфекция.

— В течение шести недель? — Мэдди подняла брови.

— Ты сделала рвоту своим новым хобби, — добавила Хейзел, не слишком помогая.

— И еще сиськи, — Мэдди выдохнула, заправляя прядь вьющихся светлых волос за ухо. — Они увеличились на размер, не так ли?

— Я бы сказала, на два, — сказала Хейзел.

— Хватит на меня наседать, — крикнула я, — Боже мой!

— Адель, будь честной. Когда у тебя в последний раз были месячные?

— Это было очень напряженное время, — сказала я, — Стресс может так повлиять на организм. Ты изучаешь медицину, Мэдди — ты знаешь эти вещи. Расскажи ей.

Хейзел наклонила голову.

— Это была идея Мэдди — сделать тест.

— Почему бы тебе просто быстро не пойти и не помочиться на палочку, и тогда мы будем знать наверняка? — спросила Мэдди, отныне известная как предательница.

— Потому что это бессмысленно. Результат будет отрицательный, — я была окружена, окружена двумя совершенно неправильными лучшими подругами. Самые неправильные лучшие друзья во всем времени и пространстве.

— Тогда это не так уж и важно, верно? — Хейзел улыбнулась, — Мы выпьем по бокалу вина и съедим все то вкусное карри, которое ты купила, чтобы отпраздновать.

— Кстати, желание острой пищи — это большой показатель, — сказала Мэдди.

— Нет, это не так, я просто хотела…

Вот дерьмо. Нет.

Мэдди вложила тест в мою руку. Мои онемевшие пальцы сомкнулись вокруг него, мой мозг в процессе полного отключения. Этого не может быть. Не может быть. Все это было ужасной, чудовищной ошибкой. Увеличившаяся грудь была даром Божьим, а рвота — просто вирусом. Любая внезапная чувствительность в отношении моей сердцевины была просто странной аномалией. А узкие джинсы в любом случае скоро выйдут из моды.

— Не стоит паниковать, — сказала Хейзел, снова используя раздражающе успокаивающий голос, — Но лучше знать наверняка, верно?

Не совсем.

Пот струился по моей спине, сердце билось в удвоенном ритме. Я тяжело сглотнула, мое горло и все, что ниже и выше него, почему — то чувствовали себя ужасно. Очередной стресс. Это был еще один стресс. На этот раз его организовали мне мои бывшие лучшие друзья. В следующий раз я обязательно найду людей, которых не волнует мое физическое состояние, которые не замечают ни размер моей груди, ни постоянную рвоту, в которой я принимаю участие. Так будет гораздо проще.