class="p1">– Да так, по работе, – я попытался свести на нет обсуждение. – В Орел потом звонил, привет тебе передавали…

– Ты врать не умеешь, Панов! Самый главный начальник звонил?

– Самого главного зовут Леонид Ильич, если ты забыла. А Евгений Иванович…

– Чуть поменьше. Чазов, да? Ты челюсть на колени уронил, как его имя услышал! Колись, что там? Немецкая премия?

* * *

Как не хотел утром идти на работу, а пришлось. Тело болело, протестовало. На ноге образовался огромный черный синяк. Прям хоть в травмпункт езжай. Собрал в кулак всю оставшуюся силу воли, сделал себе йодную сеточку и уже приготовился делать завтрак, как выяснил, что заботливая Аннушка перед выходом на учебу сготовила мне омлет. Причем с начинкой из сыра, лука, мелко порезанной колбасы. А еще записку оставила: «Люблю своего лауреата!»

Чего уж там… Приятно. Скрепя сердце поел, собрался на работу. Только вышел на лестничную площадку, а там переезд. В квартиру слева заселяется целая семья. Низенькая, пухленькая женщина таскала коробки, ей помогали два белобрысых реактивных пацана лет восьми, скорее всего, погодки. А вот представительный папаша, очкастый мужичок под сорок, пинал балду. Одной рукой переносил цветочки и себя не утруждал. Вторая оказалась привязана к груди.

Я пригляделся к нему – узнал Кузнецова с кафедры психиатрии. Это ему я сдавал экзамены, и на его лекции Давид блистал остроумием с вопросом пациентке про икру пираний.

– Панов?

Преподаватель меня тоже узнал, подал левую руку.

– Семен Александрович, – я осторожно пожал ладонь. Новый сосед был явно травмирован, но я никак не мог понять чем. Кривился при каждом движении.

– Будем теперь рядом жить, – препод вымученно улыбнулся, представил меня своей жене, Зое Петровне и сыновьям.

Я спросил:

– Упали где-то неудачно?

– Уж лучше бы так, – криво улыбнулся Кузнецов. – Я в Кащенко подрабатываю на полставки…

– Пациент? – догадался я. – Напал?

Вопрос не праздный. Старые доктора, помнящие традиции, считают своим долгом беседовать с больными у себя в кабинете. Они еще не испорчены нормативом двадцать четыре головы на ставку, бесконечными историями, актами, выписками, эпикризами, запросами, справками, и прочим бумагоделанием. Некоторые даже чаи гоняют, пытаясь получше установить контакт. И ничего ведь их не берет! А пациенты психиатра, особенно первичные – та еще лотерея. Кусаются, дерутся, душат… Смертельные случаи тоже бывают. Поэтому совсем опытные ставят за спиной пациента санитара. К сожалению, мордовороты ростом два метра и с кулаками размером с боксерскую грушу все ушли сниматься в кино. В жизни это большей частью женщины, в том числе и пожилые. Так что в случае агрессии не вырубят, так хоть притормозят. Впрочем, и им достается. В том числе и поэтому у меня к тем славным дамам, которые гасили мой организм аминазином год назад, никаких претензий никогда и не было. Есть опасность – коли, потом разберутся.

– Да нет, и не скажешь даже, – мотнул головой новый сосед. – Поступил пациент с МДП. Здоровенный такой, бывший борец-классик. Крупный, но в основном тихий. Возбуждение в фазе гипомании мы ему достаточно быстро купировали, лежал, успешно лечился. Ни разу с Магомедом…

– Магомедом?

– Мужик с Кавказа. Дагестанец, кажется. Им там, – Кузнецов хохотнул, поморщился от боли, – сразу при рождении первый юношеский разряд по борьбе выписывают. Ну так вот. Спокойный, ни разу с ним проблем не было. А тут студенты-медики на практику приехали, я их вел по отделению. Ну и Магомед подошел, благодарит за лечение. Обниматься полез. Взял меня, приподнял и прижал к широкой груди. Перелом трех ребер и плеча.

– Печалька… – только и смог сказать я. – Ладно, удачного новоселья, побегу. Мне машину из ремонта забрать еще надо, на работе договорился, что задержусь, но сами понимаете, лучше не злоупотреблять. Если нужна какая помощь – обращайтесь.

Мы пожали друг другу левые руки, я порадовался, что наконец у нас появились адекватные соседи.

* * *

На «Авиамоторной» уже всё убрали. Будто и не было ничего. И тот самый эскалатор работал сейчас на подъем. Наверное, так и надо, жизнь продолжается. Хотя я бы не возражал против малюсенького мемориала. Повесили бы плакатик, цветочки положить, чтобы память была. А так…

На поверхности я понял, что два километра до таксопарка я ползти буду, причем не под конец, а сразу: нога чувствовалась на каждом шаге. Так что ступил с бордюра на проезжую часть и активно стал мешать проезду такси.

– Ты, придурок, что творишь? – выскочил на дорогу маленький щуплый татарин. – Жить надоело? Видишь, в парк еду! – махнул он на лобовое стекло.

– Так мне туда и надо. За рубль довезете?

– Садись, – махнул рукой водила.

Вроде и ехали немного, но дядя Ринат, так он велел себя называть, ситуацией проникся и довез меня до самых ворот бокса, в котором вчера я оставил машину. За такой сервис и рубля не жалко.

Кстати, про поездку в парк была такая антитаксерская шуточка: когда те сами предлагали услуги на каком-нибудь вокзале, то бывало, получали в ответочку тот самый возглас. Мелкая месть, а всё равно приятно.

Автослесарь Матвеич, увидев меня, кивнул на машину, мол, готово. Отработал аванс, значит, не обманул.

– Охота тебе зимой аппарат гробить? – спросил он, отдавая ключи. – Кузов у тебя, конечно, вечный, не сгниет, не разобьешь, мечта. А движок? Воду из газовского вечером слей, утром добавь, масло на морозе густое, аккумулятор домой занеси, чтобы утром завести можно было…

– Понятное дело, хлопот вагон, – согласился я, – а только на своих колесах ездить интереснее. К хорошему быстро привыкаешь. Гараж вот оформлю скоро, полегче немного, там от метро недалеко.

– Слышал, что вчера у нас случилось? – откликнулся на упоминание подземки Матвеич. – Во страсти-то…

– Даже видел, – признался я. – Вон, ногой ударился, еле хожу. Так что общественный транспорт мне пока противопоказан.

* * *

Дернули меня к Дыбе часа в три дня, мы только с вызова приехали. Одно хорошо – носить особо много не пришлось, а дома у контингента всегда с лифтом, хрущевки – не для них. Но всё равно двигаться не хотелось. Лечь бы, закрыть глаза и слушать телевизор.

У начальницы меня ждал испытанный коллега Крестовоздвиженский. Тоже с премией поздравил, но коротенько, без речей. Кивнул на телефон, видать оговорено было, и Екатерина Тимофеевна пододвинула аппарат к краю стола. Не садясь, Анатолий Варфоломеевич набрал номер, представился, послушал и повесил трубку.

– Мы поедем, – он Дыбу не спросил даже, а уведомил. А мне и слова сказано не было.

Мы молча спустились по лестнице, вышли на улицу.

– Кто? – спросил я.

– Игорь Юрьевич.

– Да уж… Долго пьет?

– Неделю, но там… во все тяжкие. Поехали, будем напутствие получать.

– Сам?

– Да не трясись ты, сегодня всего