– Великолепное решение, говорящее онестандартном мышлении владельцев… – машинально запела Светлана и запнулась,сообразив, что ее понесло не в ту степь. – Значит, необходим обмен?

– Верно, – согласилась я.

– У вас Гоша с Костяном сборщики?

– Они самые.

– Лучшая наша бригада, настоящие художники! –не замедлила отметить Света. – Ответственные, умные, талантливые, аккуратныеработники.

– Ммм… – протянула я, краем глаза наблюдая заГошей, который, взяв на руки Капу, нежно качал разомлевшую от удовольствиямопсиху.

– Завтра утром совершим обмен, – заверилаСвета, – вечером приедут мастера и завершат работу. ОК?

– Они ее только начали, – вздохнула я. – Всеголишь сушку прикрепили к стене!

– Начнут и завершат! – голосом пионера,дающего клятву выполнять заветы Ленина, пообещала Светлана. – Наш клиент –счастливый клиент!

– Ну ладно, – с легким сомнением согласиласья.

Гоша и Костян уехали. Перед тем как выйти издома, они быстро простились со мной, Лизаветой и Кирюшей. Вот расставание сживотными заняло больше времени.

– Рейчсобака и Рамиктоже, – обнимал собакКостян, – пони миленькие! Я завтра приеду!

– Котятки мои сладенькие, – ворковал Гоша,наглаживая счастливо сопевших мопсов, – персики любименькие, чмок-чмок-чмок.

Потом сборщики поменялись местами – Гошапринялся ласкать «пони», а Костян «персиков».

В конце концов мне удалось выставить парочкуво двор. Гоша сел за руль своей раздолбайки, включил заднюю скорость, наехал наклумбы с тюльпанами, газанул и вынесся за ворота, не забыв прокричать из окна:

– Спокойной ночи, бабулечка! Не переживайте,завтра наведем неимоверную красоту! Выпейте валокординчику – и баиньки.

Втянув носом дым от выхлопа, я чихнула.«Жигули», отчаянно грохоча плохо подогнанными частями, унеслись прочь. Яоглядела погибшие цветы и потащилась домой. Похоже, сладкая парочка обожаеттолько животных, к растениям и машинам мастера никакой любви не испытывают!Тюльпаны Гоша и Костян даже не заметили, а их «Жигули» напоминают металлолом, иостается удивляться, почему они еще ездят.

Ровно в шесть утра ожил дверной звонок. Собакис лаем кинулись в прихожую, я, не поспав и трех часов, пошатываясь, доплеласьдо парадной двери, посмотрела на экран видеофона и с огромным изумлением узрелачеловек десять рабочих в спецовках.

– Вы кто? – спросила я.

– Наш клиент – счастливый клиент! – заораллысый дядька, стоявший впереди всех. – Я ваш личный менеджер Гена.

В полном изумлении я загнала псов в баню ираспахнула дверь.

– Обмен дверок! – возвестил мужик. – Начинай,ребята!

Рабочие засновали муравьями. Через полчаса«глаз испуганной капусты» исчез в недрах новенькой «Газели», а на кухнепоявились новые упаковки.

– Обратите внимание, – суетился Гена, – вездеуказано «медовый дуб». Фирма приносит извинения! Вот вам подарочек – наш календарь.Очень удобный, можно повесить на стенку. Хотите, ребята приделают?

– Спасибо, не надо, – быстро отказалась я отуслуги.

– Тогда на столе оставлю! – кивнул Гена. – Нашклиент – счастливый клиент!

Распевая на разные лады слоган своей фирмы,Геннадий пошел на выход и вдруг покраснел.

– Простите… очень неудобно, конечно… но…хочется… прямо терпежу нет… не принято у клиентов так себя вести, но… э…понимаете…

– Дверь в туалет вторая по коридору, –улыбнулась я.

Гена стал совсем красным.

– Не, спасибо, мне туда не надо. Да и зачем былюдей стеснять по такому поводу? На дороге кустов полно.

– О чем тогда речь? – поразилась я.

Гена наклонил голову.

– Костян сказал, что у вас замечательныекарликовые лошадки. Можно хоть одним глазком взглянуть?

Мне стало смешно.

– Погодите секундочку, животные в бане, язакрыла их там, чтобы под ногами не путались.

– Весь в ожидании, – выдохнул Гена.

Я приоткрыла створку. Собаки мирно дрыхли намягких матрацах – они не любят рано вставать, считая, что наилучшее время длязавтрака – десять утра.

– Эй, Рейч! И ты, Рамик, идите сюда! – позвалая.

Мопсы даже не приоткрыли глаз, когда ихтоварищи стекли на пол и нехотя заперебирали лапами.

– Эй, Рейч! И ты, Рамик, поторопитесь! –повторила я.

Парочка выползла в холл, Гена заломил руки:

– Боже! Они еще прекраснее, чем я думал.Эйрейч! Итырамик! Очаровательные! Шикарные! Можно их потрогать?

– Пожалуйста, – милостиво согласилась я, – онине кусаются. Надеюсь, вы понимаете, что это не лошади?

– Ну конечно, – заулыбался Гена. – Эйрейч!Итырамик! Милые! Шерстка бархатная!

– И они не пони, – засмеялась я, – Гоша сКостяном ошиблись.

Гена обнял Рейчел за шею.

– Костян не очень хорошо видит, – призналсяон, – болезнь такая, когда цвета путаются.

– Дальтонизм! – воскликнула я. – Вот почему умастера на ногах были разные сапоги!

Геннадий закивал.

– А Гоша близорукий. Поэтому они и ошиблись.Но они – лучшие мастера. Вы останетесь довольны. Я же вижу отлично и понимаю: –Эйрейч, Итырамик – олени. Карликовые. Читал о таких в журнале. Ну, прощайте,милые!

В последний раз поцеловав псов, Гена ушел, а яуставилась на собак. Олени?! Ну ладно, Рейчел рыжая, гладкошерстная, споднятыми ушами, которые при сильно развитом воображении можно посчитатьрогами. Но Рамик… Двортерьер покрыт густой шерстью, скорей уж он смахивает накарликового яка!

Чтобы не терять зря времени, я приготовила обеди в начале десятого позвонила Нине. Мы обсудили ситуацию и решили: япо-прежнему занимаюсь делом Ветрова, а Нина работает по поручению Рагозиной.

Я положила трубку, посидела пару минут, глядяв свои записи, и пошла в ванную.

Слишком много вопросов и ни одного ответа.Невозможно тянуть одновременно за все нити, нужно дергать их последовательно,иначе я запутаюсь.