Екатерина знала. Ночью она вновь отправила сообщение, интересуясь, готова ли Кейси завтра присутствовать на Территории 4. Во плоти.

– Ты будешь защищена, – быстро уточнила Трухина. – Для того, чтобы добиться успеха на этих территориях, мы должны установить как можно больше личных человеческих связей.

«Конечно», – мысленно ответила Кейси через специальное приложение для обмена сообщениями в Интрафейсе. Она посмотрела на ночное небо за полистеклом модуля Коулов. Девушка сидела в одном из их кресел у окна. Утром биомонитор напомнил ей, что сегодня – седьмая годовщина их кончины.

Семь лет прошло с того дня, как Кейси вторглась в мозг сестры, не в силах больше выносить рыдания за стенкой. По этой причине или нет, но следующие две годовщины Силия провела в одиночестве. Только после того, как Кейси второй раз преступила закон за попытку воссоздать маму, сестра перестала избегать ее.

Вместе они приходили в модуль Коулов. Кейси наблюдала, как Силия вытирала пыль со стоявших на кофейном столике фотографий Эстер, Фрейна и их мальчика, как наполняла вазу цветами из вечнозеленых волокон. На первый взгляд – время, впустую потраченное на мертвых. Но девушка понимала: так правильно. Только сама бы этого делать не стала.

Сегодня вечером Кейси пришла в модуль с пустыми руками. Она, в отличие от Силии, умевшей наполнить жизнью окружающее пространство, недостаточно убедительна и приятна.

Вздохнув, девушка приступила к работе, листая свой Интрафейс. Для того, чтобы спроектировать вторичные барометры, они с Актиниумом должны были проанализировать как можно больше моделей человеческого поведения. Перед тем как отдать ему на хранение Интрафейс Силии, поскольку вид белого ядра пугал Кейси, она перезагрузила воспоминания сестры к себе в папку «Силия».

Но проблема в том, что Кейси не могла заставить себя открыть папку. Дело не только в простом уважении к частной жизни. Она убеждала себя, что воспоминания любого человека – всего лишь код. Возможно любить кого-то, не понимая его в полной мере. Возможно любить части, а не целое. Тогда в школьной кладовке боты Кейси напугали Силию. Это было ужасно. Теперь девушка боялась увидеть остальную часть себя глазами сестры.

Дзинь! Кейси была рада отвлечься на поступившее в Интрафейс уведомление. Двумя морганиями она открыла сообщения от Екатерины. Актиниум отреагировал двумя галочками. Кейси ждала, когда его имя обретет неактивный серый. Не дождавшись, отправила ему личное сообщение.

«Ты уже там был?»

Не нужно уточнять где. Он поймет. На Территории 4.

Скорость его ответа приятно удивила.

«Однажды».

«И как?»

«Холодно. Сухо».

Кейси подождала объяснений. Их не последовало.

«И все?»

«Терпение, Мизухара. Завтра ты узнаешь обо всех страданиях из первых рук».

Пауза в разговоре. Кейси не знала, что еще сказать. СЕРЕБРЯНЫЙ ЯЗЫК тоже молчал. После презентаций, во время которых она держала ЯЗЫК автоматически открытым, желая придать выступлениям большую увлекательность, Кейси решила удалить его. Она не нуждалась в приложении, которое не воспринимало информацию о спасении жизни как увлекательную.

Сердце замерло, когда аватар Актиниума окрасился синим. Он думал.

Мгновенье спустя:

«Ты занята?»

«Нет, – Кейси сделала паузу. – А ты? Работаешь?»

Смайлик выскользнул против воли.

Она подумала, удалила его и отправила сообщение.

«Нет, – Актиниум тоже сделал паузу. – Не работаю».

Кейси могла бы точно описать выражение его лица в эту минуту. Пристальный взгляд, молчание, побуждавшее ее комментировать его привычки в работе.

Могла, если бы захотела.

С той ночи, пережив воспоминания Силии, они оптимизировали общение, переведя его на уровень взглядов и жестов. Они существовали на одной волне. Работая с ним бок о бок, она могла открыто доверять ему свои мысли.

Уставившись на последнее сообщение юноши, Кейси, поддавшись внезапному порыву, отправила ему голографическое приглашение в виде точки доступа. Сказав себе, что не будет разочарована, если он его не примет. Задержала дыхание.

Соседнее кресло засветилось. На долю секунды голограмма Актиниума выглядела такой же удивленной, как и сама девушка. Она никогда раньше не видела его голограф. Некоторые детали были потеряны при переходе даже после того, как девушка увеличила непрозрачность до ста процентов. Например, текстура волос. Им не хватало четкости: пряди казались плоскими и безжизненными по сравнению с реальными, развевающимися на ветру. Не то чтобы Кейси вообще думала о его волосах. Она снова перевела взгляд на окно. В горле першило. Должно быть, пыль в модуле.

– Часто бываешь здесь?

По крайней мере, его голос остался прежним.

– Чаще, чем раньше. Силия любила смотреть из окна.

Куда бы они ни шли, о чем бы ни говорили, непременно всплывала Силия. Зачем им это нужно? Она была их общим знаменателем. Их компасом, указывающим общий курс.

– Вначале мы спорили, потому что я не хотела приходить сюда.

– Почему?

В его голосе послышалось неподдельное любопытство.

– Похоже на вторжение.

Она не сказала, что владельцы модуля погибли, не назвала их имен. Все знали, кто жил в Стратум-100, в том числе и Актиниум, который, просканировав модуль, сказал:

– Здесь много неиспользованного пространства.

– Отец настоял на том, чтобы оно осталось нежилым. В память о них.

Если это и прозвучало высокомерно, то потому, что так и было на самом деле. Единственный раз, когда Дэвид Мизухара нарушил свой собственный принцип использования пространства с пользой.

– Наши семьи дружили.

Кейси понимала, что этой ремаркой продемонстрировала принадлежность ее семьи к элитарному сообществу высокого ранга. Как она могла наткнуться на кого-то вроде Актиниума, в чьем модуле отсутствовала модная мебель и окна естественного освещения?

– Ты, наверное, считаешь нас странными, – заметила девушка, глядя, как он медленно прогуливался по комнате. – Так удалены от человеческой природы.

– А что, если человеческая природа – последняя болезнь, которую нам еще предстоит искоренить?

Юноша повернулся к ней. Лунный свет прошел сквозь его голограф, не оставив тени на полу.

– Болезнь, – эхом отозвалась Кейси.

Актиниум сел в кресло, которое при этом не изменило форму. Для мебели он был призраком.

– Подумай об этом, – сказал юноша.

Девушка рассматривала море через полистекло.