Понятно, почему нарушение ею Акта Эстер не вызвало у него отвращения. Он превзошел ее. Его совершенная модель, выполненная с виртуозным мастерством, внушала восхищение. Однако обман юноши рождал противоположные чувства.

– Мертвец, преступивший закон родителей, – поправил Актиниум.

Его взгляд был все еще опущен, когда Кейси посмотрела на него.

– Тебя это не ранит?

– Нет, – призналась она. – Меньше, чем когда я не нашла тебя в воспоминаниях сестры.

Она резко вздохнула, в носу защипало.

– Почему?

«Почему ты солгал?»

Актиниум долго молчал.

– Мои намерения не должны иметь значения.

Логично. Намерения, хорошие или плохие, не влияют на людей, в отличие от последствий. Последствия чьих-то намерений, благих или нет, погубили Силию.

Тем не менее Кейси хотела знать, пойти против логики. Забота об Актиниуме, несмотря на высокую вероятность того, что он солгал ей и в другом, противоречила логике.

– Чем тебя обидел этот мир?

– Тем же, чем обидел твою сестру.

– Но авария – несчастный случай.

Раньше их молчание было комфортным, пусть иногда и болезненным. Наступившая тишина тяготила. Затишье перед бурей.

– Несчастный случай! – плечи Актиниума затряслись.

Кейси напряглась, не зная, как вести себя. Юноша поднял глаза, девушка не увидела в них слез.

– Мои родители хотели, чтобы все именно так и думали.

Его губы сморщились то ли от смеха, то ли от боли. В темных глазах блеснуло страдание.

– Нет, Мизухара, называй все своими именами: это было убийство.

ГНЕВ. СТРАДАНИЕ. БОЛЬ. ШОК.

К тому времени, как я переживаю все чувства разом, таймер отсчитывает

191 ЧАС 07 МИН 31 СЕК.

Сколько это в днях? Делаю подсчеты. Легко. В уме. Теряюсь, замечая эти вещи за собой, которые делают из меня… не меня. Через 7,96355 дня капсула прекратит работу.

Все будут обречены и навсегда заперты в анабиозе. Первой умрет та, кого я толкнула.

«Там не моя сестра», – настойчиво повторяю себе. Не Кей. Кей была бы против того, чтобы я умерла за нее. Против того, чтобы убить меня, как Герой. Только здесь сравнение неуместно: парень не осознавал своих действий. Кей же, напротив, полностью контролировала и себя, и меня.

Она не оставила мне ни выбора в жизни, ни достоинства в смерти. Понимание этого придает мне смелости, чтобы уйти. Я поднимаюсь и отступаю от капсулы. Покидаю лабораторию, решительно и непоколебимо, чтобы всплыть со дна океана и вернуться на остров.

Или просто уговариваю себя, потому что плыву очень быстро, как будто боюсь, что могу передумать. Чем быстрее я убегаю, тем больше мое тело немеет. Связь между моим сознанием и моей… программой размывается, и воспоминания возвращаются, даже если они не мои.

Я не хочу…

…

Возвращаюсь к куполу.

…

И снова плыву на поверхность.

…

Возвращаюсь к куполу. В купол. Стою перед неподвижной капсулой.

Таймер на двери показывает:

164 ЧАС 18 МИН 59 СЕК

6,84651.

Мозг думает. Усилием воли вырываюсь из плена разума и тела и бегу прочь прежде, чем они одержат победу надо мной.

* * *

Снова на поверхности. На этот раз плыву медленно. Каждое движение отзывается болью, как будто продираюсь сквозь камни. Восход солнца, закат, опять восход. Осталось пять дней. Я так устала и так ослабла.

У меня галлюцинации или… это земля? Или… что хуже… снова купол? Я не доверяю зрению.

Нет, я на берегу. Эта зернистость – песок. Падаю на него, как мешок без костей, без мозгов, и почти лишаюсь чувств. Однако я не могу позволить своему затуманенному подсознанию руководить мной, поэтому заставляю себя встать.

Я снова на острове! Никогда не была так счастлива!

Вижу дом. Вспоминаю, кто там остался, и у меня открывается второе дыхание. С волнением захожу на кухню. Пыль на столешницах.

Возвращаюсь мыслями к своему мучительному отплыву. Сколько времени прошло с тех пор? Два дня с момента последней попытки вернуться на остров, но с учетом затраченного времени на то, чтобы добраться до купола в первый раз, значит…

– Меня не было пять дней.

– Согласна, – говорит Ты-я, выкатываясь из гостиной.

Пять дней Герой оставался связанным.

«Он в сознании», – замечаю я с облегчением, когда вхожу в спальню М.М.

Даже если ему не нужны вода и пища, чтобы выжить, парень этого не знает. Не стоит спрашивать, в порядке ли он. А кто был бы, пролежав пять дней привязанным к кровати?

Сосредоточенно развязываю Героя, боясь встретиться с ним взглядом. Задача усложняется тем, что его запястья и лодыжки распухли.

Он задает мне мой вопрос:

– Ты в порядке?

Голос мягкий, как всегда. Мои пальцы останавливаются, и я совершаю ошибку: смотрю на него. Небесно-голубые глаза просвечивают меня, словно рентген.

Интересно, он видит перед собой убийцу? Девушку, которая не так давно прикончила его, а в ближайшие дни отправит на тот свет свою так называемую сестру? Отшатнулся бы от моих прикосновений, если бы знал, на что способны эти руки?

– Наверное, я снова пытался тебя убить? – спрашивает Герой.

Парень еще не знает, что мир вокруг нас навсегда изменился и он – небольшая угроза для моей жизни. Реальность гораздо страшнее.

Мой первый порыв – оградить его:

– Нет, милый. Ты ничего подобного не делал.

Ложь дается легко. Я уже поступала так раньше? Лгала, чтобы защитить того, кто мне дорог? Или это была Силия? Кто я? Силия или Си?

– Тогда…

Герой замолкает, пытаясь понять, почему он привязан.

– Разве ты не знаешь? – я бросаюсь на узлы с новыми силами. – Мне нравятся извращения.

Развязываю последние веревки. Парень морщится, потирая запястья. Вид его боли невыносим для меня. Хочется плакать. Я шмыгаю носом.

Он смотрит на меня:

– Си?

Прежде чем спросит, что случилось, заставлю его замолчать поцелуем. Я проглатываю его вопросы, свои слезы и наслаждаюсь тем, как он произносит мое имя – не в виде буквы алфавита или математического неизвестного.