— А где… Гурам Вахтангович?

— Будь он здесь, я б вас не терзал, — сказалКлиментьев. — Увезли вашего Вахтанговича в больничку, дымом надышался,полез туда зачем-то еще до пожарных… — (Некоторое облегчение на лице клиента,констатировали Кеша с Антоном.) — Так что вас одного пока опрашиватьпридется… Ну, что у вас там за замазка странная? Не теребить же экспертов, коливы и так здесь?

— Одну минуточку… Можно я позвоню? У меня срочное дело.

— Да ради бога, — пожал плечами Климентьев. —Нам спешить некуда, тут еще возни…

Бакрадзе шагнул в сторону, вытаскивая телефон. Климентьев,глядя через его плечо на Кешу с Антоном, чуть кивнул, и они привычнонапряглись, а поблизости мягко заработал мотор белого японского микроавтобусикас черными затонированными стеклами.

Бакрадзе набрал номер… а вот клавишу вызова нажать не успел.Кеша с Антоном, синхронным рывком преодолев всего полметра, мигом выкрутили емуруки (Кеша при этом выхватил мобильник у клиента и сунул себе в карман), тут жезадним ходом подлетел микроавтобус с откинутой сдвижной дверью. Оттуда проворновысунулся Рахманин, принял клиента, следом запрыгнули Кеша с Антоном иКлиментьев. Микроавтобус промчался к воротам мимо отпрыгнувшего «сержанта»,свернул направо и понесся по тихой улочке.

Не теряя времени, припечатанного к полу клиента моментальнообыскали с ног до головы и протянули добычу полковнику. Добыча была скудная инеинтересная: бумажник, ключи от машины, прочие непредосудительныемелочи — ну да, профессионал не будет расхаживать с набитыми компроматомкарманами, и пушки, конечно, нет, зачем она ему сейчас и здесь…

— Поднимите обормота, — бросил Рахманин.

Бакрадзе проворно приподняли. Опамятоваться он еще не успел,рано даже для крутого профессионала.

Небрежно вертя в руках поданный Кешей мобильник, полковникнажал пару кнопочек, посмотрел на экран и будничным тоном произнес:

— И кого ж это мы набирали… А набирали мы абонента,обозначенного в «Контактах» как «А». Простенько и со вкусом — просто «А»,первый в списке… Уж не Накир ли это у нас под этой литерой числится? В такоймомент, естественно предположить, вы в первую очередь Накиру звонить кинулись…Я бы на вашем месте так и поступил. А?

Лицо у Бакрадзе было крайне примечательное — физиономиянеглупого человека, ясно осознавшего наконец, что он влип, и весьма дажекачественно…

Сколько здесь местных оперативников, не знал, разумеется, исам Доронин — а, собственно, к чему? Достаточно было уточнения наинструктаже, что к кинотеатру «выведен весь свободный личный состав». Знай он влицо абсолютно всех, ничегошеньки не изменилось бы. Ровным счетом ничего.

Кое-кого он наметанным глазом легко выщелкивал избеззаботной толпы, но наверняка не всех. Местные тоже были ребята не промах. Ипотом, специфика места. Иной может нервничать, вести себя нестандартно,выпадать из общей картины не оттого, что это местный опер или, наоборот,возможное прикрытие Накира: всего-то навсего ждет девушку, а она припозднилась,вот и нервозность. Да что там, писать хочется, а негде, вот и суетится чуточку…

Свои, конечно, секрета не представляли, рассредоточились влетней толпе грамотно. Сволочь, сволочь… Накир, сволочь паскудная, назначилБакрадзе встречу не в классическом «уединенном месте», а наоборот, перед самымбольшим городским кинотеатром, незадолго до начала сеанса. С одной стороны, этогораздо больший риск для него же самого — прекрасно должен понимать,сколько можно внедрить в толпу охотников. С другой… Этот гад совершенно точнознает, что при любом повороте событий применять против него оружие не будут низа что — один-единственный выстрел при таком многолюдстве натворит дел.Сволочь, сволочь… Но, надо отдать ему должное, умен, хитер, коварен. Натаскали…

Его мобильник старательно пеленгуют, конечно, уже полторачаса — но суперточности в таких случаях не добьешься, местонахождениеизвестно с допуском в десять-пятнадцать метров, что для миллионного города небог весть какая выгода, он остается невидимкой, невозможно определить в уличнойтолпе, где Накир, а где посторонние. Особенно если учесть, что внешность менятьон умеет.

Судя по всему, последние полчаса он передвигается не пешком,а, прикидывая по скорости, на чем-то снабженном мотором: легковушка, автобус,скутер, наконец… Все возможно. Он петляет, это ясно, но все же неуклонноприближается к кинотеатру, описывая вокруг него замысловатые вензеля.

Неизвестность полная. Безусловно, узнав о пожаре из эсэмэсокБакрадзе — а может, и сам, из каких-то собственных источников на базаре,такие могут быть, — о том, что взрывчатки у них больше нет, Накир, каклюбой на его месте, тут же кинется на встречу с сообщником, думать, как изэтого положения выходить. Другого и ожидать невозможно.

Вот только Бакрадзе, как многие до него в сходной ситуации,мог давненько уже подать сигнал провала. Возможностей предостаточно: прежнихсообщений, которыми они ранее обменивались, у нас нет. Сигналом о работе подконтролем может послужить все что угодно — отсутствие точки, наличие точкиили иного знака препинания, правильно написанное слово, которое прежде намеренно,в расчете на такой вот случай, писалось непременно с ошибкой… Нет, но он все жеболтается вокруг кинотеатра, держась пока что на приличном отдалении. Ну, онведь может и не на встречу идти, а постараться издали хлопнуть слишком многознающего подельника — и такое случалось.

Бакрадзе он со своего места видел прекрасно, как на ладони.Пленник был прикрыт крайне грамотно, со стороны ни за что не определишь, чтоэти четверо как раз держат его в «коробочке». Не знай их Доронин в лицо,честное слово, мог бы и решить, что Бакрадзе каким-то чудом был отпущен наместо встречи без опекунов, в полном одиночестве.

Подходит время, совсем скоро, вот именно — местовстречи изменить нельзя… да нет, запросто. Очень даже свободно на мобильникБакрадзе может свалиться сообщение или последовать звонок, и Накир уведет его вкакое-то другое место. Тоже достаточно частый вариант. И придется всеперестраивать, уходить с подготовленной точки… но, может, где-нибудь в другомместе будет легче? Не случится такого многолюдства? Ох, лучше не гадать, нервать себе зря нервы, а превратиться в один сплошной глаз, в ходячую ЭВМ,озабоченную только окружающими — и просчетом разнообразнейших комбинаций,какие могут возникнуть при взятии…

«По сравнению с другими я даже в гораздо более уютном положении», —подумал Доронин.

Климентьев — вон он, метрах в двадцати, на пару сдевушкой из местного оперсостава старательно изображает влюбленную парочку настадии долгой размолвки. Кеша с Антоном, Россошанский, Ренат, Денис, да все доединого, вынуждены по роли перемещаться, играть что-то. Один он сидит себе наскамеечке с объемистым чемоданом у ноги, притворяясь, что ждет автобус: нуконечно, какую же еще тебе роль отведут, старче? Уж конечно не кавалера,взявшего под ручку очаровашку в мини и топике, открывающем голое загорелоепузико, как вон у Дениса. Не твой сценический образ, да… Хорошо еще, синийхалат не нацепили и не заставили урны опорожнять — хотя, само собой,дисциплинированно согласился бы, на то и старый служака.