«посидеть как богатые с бутылкой вина прямо у дорогого камина на креслах». Еще там, конечно, были фразы про то, что он уписается от восторга, и как он одобряет мое решение, и прочие визги-писки, но это я все опущу. Саму меня сейчас больше всего интересовало, с чего этот болтун решил, что Маркус меня любит?

— Рассказывай все, что знаешь, — велела я, дождавшись, когда Дилизий разольет вино по бокалам и сделает первый глоток.

— Ой, боженьки-сапоженьки … как же это вкусно…

— Дилизий!

— Да ща, ща. Дайте посмаковать момент. Нельзя быть такой безжалостной! Ох… Вот это я понимаю — жизнь! — кудряш откинулся на спинку кресла и зажмурился от восторга.

Пришлось дождаться, когда он выцедит весь бокал и нальет второй.

— Почему ты сказал, что Маркус меня любит?

— Так он сам это ляпнул.

— Когда? — я вся напряглась.

Для меня действительно было важно услышать ответ, потому что сама я уже запуталась в чувствах Маркуса. Сначала мне казалось, что между нами всего лишь сексуальное влечение и не более того. Потом, когда арамерец предложил сбежать вместе с ним, я испугалась, что за этим стоят более сильные чувства. Но если так, то почему он не признался в любви? Почему не попытался переубедить меня и так легко сдался? Я успела изучить характер Маркуса и знала, что, когда ему что-то по-настоящему важно, он всех на уши поставит, но своего добьется.

Раз так быстро принял отказ, значит мой переезд в Арамерию не так уж и значим, и обида Маркуса не от того, что я ранила его трепетные чувства, а просто потому, что задела самолюбие.

В этом плане он относился к себе с большим достоинством. Причем, не сказать, чтобы лез ругаться с каждым, кто говорил что-то неприятное в его адрес. Например, я не раз видела на рынке, как торговцы подшучивали над его арамерским происхождением, и Маркус не злился, а присоединялся к веселью. Он и сам мог легко иронизировать над собой.

Но когда ситуация по-настоящему угрожала его самооценке, он требовал уважения к себе. А в моем случае, видимо, предпочел закрыться и избегать общения, чтобы не разругаться окончательно.

Поэтому, когда Дилизий сказал, что Маркус меня любит, это вызвало бурный интерес.

Зеленоглазый мальчишка отпил еще вина, выдержал паузу и только после этого заговорил:

— В общем, там помните было дело, когда мне сон приснился, что мы с Вами вместе? И у нас такая прям любовная любовь и все так ярко, красочно. Я тогда еще к Вам пришел обо всем рассказать.

— Допустим, — помимо этого я вспомнила, как Дилизий набросился на меня с объятиями, а Маркус прошел мимо, даже не попытавшись помочь.

Обидный момент. Не потому, что мне так уж сильно была нужна эта помощь, просто я за последние недели настолько привыкла к заботе Маркуса, что когда он демонстративно отказался помогать — это задело за живое. Чувство было такое, словно меня предали. Хотя прекрасно понимала, что брюнет мне ничем не обязан, но все равно на душе было гадко.

Я осушила еще один бокал вина и открыла вторую бутылку.

— Ко мне потом Маркуся подошел, — продолжал мальчишка. — Такой злой был — я чуть не уписался от ужаса. Просто мрак! Думал, он меня на месте убьет. Мы поговорили. Маркуся сказал, чтобы я держался подальше и не распускал руки. Ну и все, сразу стало ясно, что он влюблен до глубокой икоты.

— Я не поняла. Так он тебе сам сказал, что любит меня или это ты сделал такой вывод?

— Да какая разница? Ну не сам, но видно же, что любит. Он так за Вас дрался. Вы пока без сознания лежали, он один против двоих. Мрак что творилось! Думал его там убьют. А он такой раз одному, другому!

Понятно. Дилизий как обычно что-то там нафантазировал. Но меня порадовало, что, оказывается, Маркус все-таки за меня заступился. Пусть и не явно, так, чтобы я об этом не узнала. Даже несмотря на обиду все равно позаботился. И вчера дрался за меня, выхаживал.

Но куда он пропал? Ушел к Ликее и его все нет и нет.

Мы выпили еще по бокалу, когда в захмелевшую голову пришла неожиданная догадка:

— А если с ним что-то случилось и поэтому он так долго не возвращается? Вдруг его поймали и убили?

— Нашего Маркусю? Точно! Вдруг те бандиты были не одни? У них наверняка были сообщники! Они схватили нашего Маркусечку и пытают!

Я как сидела с поднесенным ко рту бокалом, так и застыла. А ведь правда. Обычно, разбойники объединяются в банды. Засылают небольшую группу в дом, а сами караулят снаружи. Не дождавшись подельников, увидели, как с утра Маркус выходил из дома и поймали его!

— Дилизий! — я вскочила, расплескав вино по полу. — Нам нужно идти к страже! Пойдем! Вставай! Нужно спасать Маркуса!

— Ой божечки, опять страсти-здрасьте. Госпожа, я боюсь. Моя тонкая душевная организация не готова к таким частым потрясениям!

— Идем, я сказала! — я бы и одна пошла, если бы не боялась упасть в обморок по дороге.

Рассудив, что за домом по-прежнему могут наблюдать разбойники, мы с Дилизием вооружились тем, что нашли. Я — кочергой для камина, он — сковородой из кухни. Прохвост разом отпил добрую треть вина, прямо из бутылки, сказав, что это для храбрости. Я тоже знатно хлебнула, руководствуясь той же логикой. Замотались в теплые плащи, потому как на улице успело похолодать, и двинулись из дома.

ГЛАВА 17

За оградой дома было настолько темно, что я могла разглядеть лишь соседние участки. Все остальное пряталось во мраке.

Шикая друг на друга, мы с Дилизием старались идти медленно и крадучись, вслушиваясь в звуки, готовые что в любой момент на нас нападут бандиты.

Хвала Далару, что не успели уйти далеко. Только потом я поняла, как бы мы выглядели в глазах стражи, если бы заявились к ним в таком виде: пьяные, с кочергой и сковородкой в руках.

Но нам повезло. Не успели мы пройти и двух кварталов, как наткнулись на Маркуса.

— Вы что тут делаете? — ужаснулся арамерец, отбирая у меня кочергу. — Что это? Лиша!

— Маркусик, ик… — залепетал Дилизий, — А мы вот с львицей-тигрицей шли тебя спасать. А ты сам спасся, да?

— Как дети малые, — арамерец подхватил нетвердо стоящего на ногах паренька. — Пол дня не было дома, а они уже устроили.

— Мы подумали, что тебя схватили разбойники, — попыталась оправдаться я.

— Какие? Те, что у нас в