Путь до убежища в Бурково, с закупками и пересадкой, а потом с блужданием по поселку и уговорами старого, ржавого замка, отнял у Борьки остаток сил. Поэтому, оказавшись в старом родовом гнезде Петровича — бревенчатом доме, двумя фанерными перегородками разделенном изнутри на две комнаты, большую и каморку, и на небольшую кухню, — он просто рухнул на первую же увиденную дощатую кровать, положив свою сумку под голову и совершенно не озадачиваясь тем, что предварительно, вместе со старым матрацем, стряхнул на пол мышиное гнездо. Это было убежище, в котором он наконец-то мог полностью отключиться, предварительно приняв обезболивающую таблетку, чтобы уж наверняка ничего не отвлекало от отдыха. И он использовал эту возможность на полную катушку, хотя поначалу тело все же пыталось ныть, особенно бок. Но бывало и хуже! Так что очень быстро Борька провалился в глубокий сон, из которого его не смогли вытянуть даже Танины звонки, на которые он ответил почти машинально и очень коротко: «Все в порядке? Тогда до связи, я не могу сейчас говорить».

Проснулся он спустя почти сутки от озноба. В старом нетопленом доме, да еще и во сне, замерзнуть было несложно, но не до такой степени, чтобы у него, у одетого, зуб на зуб не попадал. Значит, температура подскочила, потому что где-то в избитом теле все-таки началось воспаление. Надо будет вскрыть и промыть гематому в боку. Или хотя бы проколоть ее, потому что именно она причиняла больше всего беспокойства. Но для начала неплохо бы выпить еще таблетку, чтобы прекратился этот бьющий все тело озноб. Борька подтянул к себе сумку, намереваясь в ней порыться, когда заиграл его телефон. Снова Таня! И во внеурочное время! Не раздумывая, Борька схватил трубку, ответил на вызов. Но вместо Таниного голоса услышал приглушенный детский голосок, в котором угадывались слезы:

— Дядя Боря, это ты? Мне страшно!

— Машунь, чего ты боишься? Ведь на дворе еще светло, — спросил он как можно спокойнее, преодолевая лихорадочный озноб. — И ты что, одна? А где мама? — Вариант, что мама и сама тут, рядом, подучила позвонить, не пришел ему в голову: слишком натурально звучали в детском голосе страх и слезы.

— Мама на улице, она хочет послушать, кто там ходит. А если они нас опять заберут?

— Машунь, успокойся, — от попытки унять дрожь свело скулы и шею, но Борька не мог отмахнуться от тихо плачущего ребенка. — Верь, что все будет хорошо…

Он принялся успокаивать девочку, вспоминать их поездку, спросил про зайца, который, конечно же, снова был у нее под боком, как верный друг. Их беседу прервал Танин возглас:

— Машка, что ты творишь?! Дай сюда!

Трубку, судя по всему, вырвали, и молящий крик:

— Дядя Боря, приезжай к нам! Пожалуйста! — прозвучал уже со стороны.

— Але, Борь! Это ты? — услышал он Таню. — Я не уследила, когда это Маруська успела трубку схватить! Выбегала взглянуть, что там на улице…

— Тань, я же советовал вам не выглядывать из дому лишний раз.

— Это был как раз не лишний: мне показалось, что кто-то пытался залезть во двор. А тетки сейчас нет дома. А что с твоим голосом, Борь?

— Технические неполадки. — Борьку колотило все сильнее, а мотивация держать себя в руках была уже не такой сильной, как в разговоре с ребенком. — Выпью таблетку, и все пройдет. А от вас буду ждать звонка вечером. Ты выяснила, что у вас там во дворе?

— Кто-то действительно топтался у калитки, но при скрипе входной двери сразу скрылся, когда я попыталась выглянуть в щелочку. Может, какие-то жулики, охотники до теткиных цветов? А может, и нет.

— Тань… Чернова сейчас не может там быть.

— Я знаю, ты же мне говорил. Но есть не только он, а еще и его приятели. А еще те, кто тоже участвовал в этом бизнесе. И как только не стало отца… я боюсь, что здесь сейчас может пойти такая переделка, от которой многим не поздоровится! Ведь охотников до его добра может оказаться много. А о том, что отец что-то переписывал на меня, знает не только Чернов!

Борис с ней мысленно согласился. Да, обстряпывали они все не вдвоем, и исчезнувшие после этих сделок юристы тоже наводили на определенные размышления. А выслеживать женщину с ребенком могут не только черновские конкуренты, но еще и те, кто отчаялся вернуть свое таинственно пропавшее имущество по-хорошему, законным путем. В любом случае Таня права, и риск имеется. Но сама она не стала зацикливаться на своих проблемах, а, воспользовавшись паузой в разговоре, переключилась на него:

— Так что с тобой, Борь, ты скажешь, наконец, или нет? Это из-за нас ты попал в какую-то передрягу? Могу я чем-то помочь? Ты пойми, я не навязываюсь! Я действительно хочу для тебя что-то сделать, как ты для нас сделал. Судя по твоему голосу, ты сейчас не совсем здоров? Вы что, подрались с Черновым? Я ведь знаю его характер. И раз ты сказал, что вы виделись, то нетрудно догадаться, чем все закончилось.

— Тань, давай эту тему закроем.

— Нет, подожди! Послушай меня, пожалуйста, только не отключайся. Я чувствую, что тебе нужна помощь! И с радостью помогу! Я — тебе, а ты — нам с Машкой, если разрешишь на время к тебе приехать, потому что здесь нам не безопасно, ведь тетин адрес очень многие знают. Я клянусь, что мы ничем тебя не стесним! Ты где сейчас? Дома?

— Нет. Тань, давай сделаем так: ты позвонишь мне, как мы и договаривались, в десять.

— А чего ждать? Я не буду тебе навязываться. Если мы с Марусей успеем тебе надоесть и ты скажешь нам уехать, то мы уедем без споров, обещаю! Но мне кажется, что сейчас для всех будет лучше, если мы будем держаться вместе! Я и Маруся — по адресу, не известному никому из моих знакомых, а ты — при помощницах, способных тебе хотя бы стакан воды принести. Пожалуйста, Борь! Ведь я переживаю не только за себя и Марусю! У меня и из-за тебя тоже душа не на месте! Я же слышу, что с тобой что-то не так… Подожди! — Таня умолкла, зато на заднем плане зазвучал тревожный Машкин шепот:

— Мама, что там? Они нас не тронут? Мама, я боюсь!

— Нет, все в порядке, — ответила Таня сразу обоим, и в трубку, и в комнату. Потом с сомнением добавила: — Кажется…

— Что именно ты сейчас видела? — потребовал Борька, стараясь не выбивать дробь зубами.

— Видела в окно, что кто-то