снова прошелся вдоль забора, медленно, стараясь заглянуть к нам во двор. Скрылись за углом. Кажется, двое. И вроде это они же недавно уже проходили.

— Ты думаешь, они что-то замышляют? Средь бела дня, Тань? — Борька ощутил, как его охватывает не тревога, а раздражение: да удастся ли ему наконец избавиться от героев этой истории? Но он подавил в себе это чувство, заставив себя думать. Кто там может разгуливать, зная, что хозяйки сейчас нет дома? И ничего, что еще светло, — это самое подходящее время для того, чтобы осмотреться, изучить двор перед ночным визитом.

— Да, наверное, это глупо звучит, — согласилась Таня.

— Может, да, а может, и нет, — принимая решение, Борька вздохнул: когда ему было плохо, он предпочитал уединение и тишину, и последнее, в чем нуждался, так это в сиделке или в гостях. Но в этой истории было слишком много мелочей, заставлявших его крепко задуматься, поэтому, может, и в самом деле будет лучше, если Таня с Машкой приедут сюда. Так что, вопреки своему желанию, он начал инструктировать Таню, как ей добраться, не подцепив «хвост».

Когда таблетка начала действовать, Борис позвонил Петровичу. Он не сомневался, что тот не запретит принять гостей на его территории, но все же считал, что стоит поставить хозяина в известность, хотя бы из вежливости.

— Борька! — Петрович обрадовался его звонку. — Ну как ты там? А я и не звоню, и не пишу, боюсь тебя разбудить.

— А есть что рассказать? — оживился Смоляков.

— Тут такая тема прослеживается: дети в пострадавших семьях действительно есть, и действительно не маленькие уже. Во всех семьях без исключения, которые мне уже удалось пробить. Не знаю, отчего тебе пришла в голову такая идея, но ты в точку попал. А теперь, может, расскажешь, как тебе это удалось угадать?

— По истории с женщиной. Она покончила с собой, а сын-подросток не просто в отчаянии, он с тяжелым нервным срывом. Вот я и попытался понять, только ли горе его так подточило? Или есть еще тайна, в которой он сейчас никому не может признаться, потому что она привела к слишком страшным последствиям? Тайна и чувство вины. Петрович, мне кажется, я знаю, как эти дома́ и драгоценности уплывали в чужие руки. Через детей! Подросток вполне способен вытащить украшение из сейфа родителей, а также подсунуть какую-нибудь бумагу им на подпись, якобы из школы. Кто из взрослых такую не подмахнет по просьбе любимого чада? Причем не глядя, несмотря на эру электронных дневников. Вопрос только в том, кто и как надавил на самих детей, чтобы они на это пошли? В принципе, это несложно сделать: они в этом возрасте легко увлекаются всякими идеями и поддаются внушению. Надо только подобрать для манипуляции подходящую тему. Меня немного смущает разброс по регионам, но сейчас, в век интернета, сильному организатору и расстояние не помеха. Значит, надо порыться в Сети. Что там может всплыть? Какая-нибудь секта или молодежное движение, где состоят подростки из тех семей, которые указаны в документах.

— А ведь твоя правда, Борь! Я пытался копнуть знакомых Петлякова или тех, кто участвовал в таможенных операциях, а ты увидел картину с другой стороны! Ребятня! Эти и в самом деле многое могут, порой мало что соображая. Ну, или просто еще не имея взрослого опыта и умения просчитывать последствия. Хотя и взрослые-то многие тоже попадаются в подобные сети! Только не близких подставляют, а уже сами все отдают.

— А еще, при таком раскладе, в роли главного злодея вполне способен оказаться даже Чернов. Парень не самого далекого ума, чтобы самому все придумать, но при чьей-то подсказке он мог взять на себя лидерство в созданной организации.

— Так, Борь… Оставшиеся бумаги у тебя с собой?

— Да, я их из машины захватил.

— Мне могут потребоваться адреса и фамилии из твоей половины.

— Сейчас я быстро сфотографирую для тебя заголовки, этого должно пока хватить. При гостях я трясти своими бумагами не смогу: не хочу посвящать Татьяну в то, чем мы с тобой занялись и как в это глубоко закопались. Но если все-таки потребуется дополнительная информация, ты пиши, и я найду какой-нибудь выход.

— Так у тебя сейчас время есть, пока они не приехали.

— Петрович, ты еще сам не знаешь, что тебе будет нужно. А у меня в ближайших планах собой заняться и хоть немного у тебя тут прибрать. Татьяна приедет с дочкой, а здесь мышатник. Так что уборка, мне кажется, важнее поиска дополнительных данных. Это ж мне все тут потрошить, из файлов вытаскивать… А к приезду девчонок все должно быть надежно спрятано. У тебя тут, кстати, нигде хлорки нет?

— Вроде была. Посмотри в кладовке. Меня там года три уже не было.

— Мыши были счастливы, — усмехнулся Борька. — Ладно, давай пока прощаться. Когда будет нужно пообщаться, ты мне просто маякни, а я буду тебе перезванивать в удобный момент, чтоб Татьяна не слышала. Не при ней же нам обсуждать дела ее отца!

Смоляков отключился. Быстро достал и разложил документы. Не вытаскивая их из файлов, отщелкал и отправил титульные листы. Он не стал озвучивать Петровичу главную причину своего нежелания углубляться сейчас в эти бумаги: что перебирать-запихивать листочки было для него очень болезненно. При каждом движении руки бок пульсировал, как будто кто-то ритмично смыкал и размыкал на нем челюсти. Вскрыть бы его! Но раз уж все равно придется прибраться в доме, то и возню с гематомой лучше отложить до того времени, когда будет более подходящая обстановка и меньше риск заражения. Действительно отыскав в кладовке хлорку, даже еще не выдохшуюся, Борька взял ведро и поковылял к колодцу. Для себя одного он сейчас ни за что не пошел бы на этот подвиг — при таком самочувствии провести уборку в заброшенном доме. Но допустить, чтобы Машка надышалась здесь какой-нибудь мышиной заразой, он не мог.

Провозился Борис дольше, чем рассчитывал: выходило все медленно, да еще и с перерывами, чтобы принять таблетку и даже прилечь на несколько минут. Поэтому, когда уже затемно за калиткой показались гости, он только закончил уборку, а на себя времени не хватило.

— Дядя Боря! — едва увидев его на крыльце в свете уличного фонаря, Машка тут же его узнала и кинулась к нему бегом через двор.

— Тихо, Машунь. Я тут немного поранился, — он присел, защищая таким образом бок от радостного детского наскока. Но Машка, услышав его, сама остановилась, испуганно спросила:

— У тебя что болит?

— Да, что? — взволнованно подключилась к вопросу Таня. И, понизив