– Он был калека, ни руки, ни ноги не действовали, и никого из родных, не с кем словом перемолвиться. Я его время от времени навещал. Голова у него соображала будь здоров, а вот тело было парализовано.

– И он любил сигары?

Я принюхался к своей рубахе:

– А что, так сильно пахнет?

– Очень сильно.

– Извини, но он обожал кубинские, а я был единственным, кто ему их приносил, когда бывал в этих местах.

О Рексе я не сказал ей ни слова.

Кэти сняла туфли, подняла ноги, уперев их в приборный щиток. На щиколотке белел бинт.

– Порезала бритвой?

– Ага!

Кэти сняла бинт и осмотрела порез.

– Слава богу, я еще никогда не задевала вену, хотя поросль на моих ногах ого-го!

Способность посмеяться над собой – это было так свойственно Кэти.

Прошло несколько минут. Глаза не отрывались от дороги, а мысли избрали другое направление. Потом Кэти начала причесываться и откинулась назад. Я ни о чем ее не расспрашивал, но не составляло труда догадаться, о чем она сейчас думает, – о Треворе, а именно о том, как скоро он догадается, где надо навести справки о «Вольво». Когда мы въезжали в Джексонвилл, солнце уже светило в ветровое стекло.

Из-за аварии на трассе движение было перенаправлено на другое шоссе. Кэти попросила остановиться на одной из стоянок, я подъехал, и она побежала к зданию. Джейс все еще крепко спал на заднем сиденье, закутанный в шерстяное одеяло, со своими зверюшками под мышкой, а я молча сидел, ожидая возвращения Кэти и барабаня пальцами по рулю и поглядывая с завистью на Джейса: я даже припомнить не мог, когда вот так безмятежно и крепко спал.

Вот появилась Кэти и направилась к моему грузовику с бутылкой диетической кока-колы в руке. Сев в машину и положив ногу на ногу, она сказала как будто между прочим:

– А ты ведь хотел рассказать о своем отце.

– О своем отце?

– Мне кое-что известно о людях, которые дают волю рукам. – она показала на свой подбитый глаз.

Глубоко вздохнув и уверившись, что Джейс еще спит, я задумался, о чем стоит рассказать Кэти и стоит ли вообще:

– Ну, кое о чем ты уже знаешь. После того как ты уехала в пансион, он обращался с нами по-прежнему довольно грубо. – и я потер подбородок. – Мисс Элла обычно объясняла это тем, что виновата выпивка и после пятого стакана виски его сила требовала выхода и вымещалась на нас. И, как правило, во всю мощь.

Опять посмотрев на Джейса, я продолжал:

– Однажды Мэтт слетел с велосипеда и сильно разбился. Когда Рекс об этом узнал, он заявился домой в большом подпитии, разбудил мисс Эллу, и, прежде чем, услышав его вопли, мы с Мэттом успели прибежать на помощь, он избил ее до полусмерти, а потом ушел. Она лежала на пороге домика, в ночной рубашке, запятнанной кровью от разбитого лица: он тогда выбил ей несколько зубов и, бросив в таком состоянии, отправился к себе, а мы выжидали, когда за ним захлопнется дверь, и потом втащили мисс Эллу в домик. Весь этот кровавый эпизод очень подействовал на Мэтта. Он все смотрел на ее рот и лицо, а оно уже сильно распухло. Я позвонил Мозу, и он сразу же примчался, а мисс Элла уже пришла в себя и, хотя испытывала сильную боль, изо всех сил сдерживалась, чтобы не стонать. Рекс тогда сломал ей и несколько ребер, но об этом мы узнали позднее. Когда опухоль спала, врач удалил большую часть передних зубов, – и я покачал головой, – а вставные челюсти были готовы только через две недели. Они ей очень не понравились, но пришлось их носить, другого выхода не было.

Моз стал пристально наблюдать за происходящим, и в течение последующих восьми лет Рекс ни разу не поднял на нее руку. Когда я учился уже в последнем классе, то, придя как-то с тренировки, достал из холодильника кувшин с молоком и тут услышал крик Рекса и звон разбитого стекла наверху. Я сразу понял, что случилось. Помню стук металлических шипов по деревянному кухонному полу – я еще не успел снять спортивную обувь. Распахнув дверь чулана, я схватил выложенный золотом двенадцатизарядный револьвер – любимое оружие Рекса. Я взял пули пятого калибра, зарядил револьвер и бросился вниз, перескакивая сразу через три ступеньки. Вбежав в комнату Рекса, я увидел, что, стоя на колене, он бьет мисс Эллу, методично нанося удар за ударом… – рассказывая об этом, я едва не задыхался от ярости. – все вокруг было залито кровью, а мисс Элла, она, видно, уже давно потеряла сознание и была бесчувственна, словно тряпичная кукла. Он занес правую руку, и я услышал, как хрустнула скула. Лицо у Рекса стало багровым, вены на шее набухли так, что, казалось, вот-вот лопнут, глаза налились кровью, и он выкрикивал какие-то слова о ее невежестве…

В голове у меня помутилось, и я стоял как вкопанный, наверное, целую минуту. А мисс Элла лежала у его ног, одного глаза не было видно совсем, а вставные челюсти валялись на полу.

Увидев меня, Рекс улыбнулся своей жуткой улыбкой. Я подошел и, схватив его за горло, вздернул с пола на цыпочки и сунул револьвер ему в рот, так что передние зубы у него застучали. Впервые в жизни я увидел в его взгляде… – но тут я посмотрел вперед на дорогу, освещенную фарами. Кэти молчала, сидя рядом со мной. Я опять посмотрел на Джейса – удостовериться, что он все еще спит. – и тут я увидел то, чего еще никогда в жизни не видел в его глазах, – это был страх. Рекс меня боялся…

Я перевел дыхание и взглянул на побелевшие суставы пальцев, вцепившихся в руль.

– Левой рукой я сдавил его горло, и он едва дышал, потому что восемнадцатидюймовое дуло револьвера, который я держал в своей правой, почти перекрывало доступ воздуху.

«Ну, давай, нажми…» – пробормотал он. Я нащупал курок и почувствовал, как кто-то схватил меня за щиколотку. Это мисс Элла подползла ко мне, оставляя за собой красный след.

«Такер, он не стоит твоей пули, – с трудом сказала она, а в груди у нее что-то хрипело и клокотало, – от того, что ты нажмешь на курок, зло на земле не исчезнет. Оно обойдет всю землю кругом, вернется к тебе и погасит свет в душе твоей навсегда».

Но я лишь глубже воткнул дуло в его глотку. Лицо у Рекса посинело, он вцепился руками в красный бархат стула, и казалось, глаза его сию минуту вылезут из орбит. И вот тогда я услышал свой собственный крик…

Я снова посмотрел на Джейса и почти шепотом закончил:

– Я кричал, что люблю мисс Эллу больше, чем он свое зелье, больше жизни люблю, и что если он когда-либо хоть пальцем дотронется до нее… и я вытащил из его глотки револьвер. То ли от виски, то ли от недостатка кислорода он потерял сознание. Я опустил револьвер, приткнул Рекса к стене, но он рухнул на пол, ударившись о плинтус. Я вытряхнул пули из барабана и бросил револьвер на кровать.

Мисс Элла поднялась на колени, и тут я увидел, чтó он сделал своими мерзкими ручищами. Он разрезал ей, разбив очки, роговицу, и глаз вытекал, уменьшаясь в размерах. Я попытался помочь ей подняться с колен, но рана была слишком тяжела, и она снова упала, проговорив: ««Господи, не дай моим врагам восторжествовать надо мной».