Моя сестра пыталась аннулировать брак и вернуться в Ургород. Но наша мать не приняла ее. Она запретила мне признаваться, что я это я. И с тех пор я носила имя своей сестры и считалась Наследницей.

Мой Абураким до сих пор со мной. Наши чувства так же ярки, как в день нашей встречи. Вопреки обычаям Ургородских Матерей, он мой единственный мужчина и отец всех моих детей. А я навсегда в неоплатном долгу перед сестрой — герцогиней Бокрей за свою счастливую жизнь».

Я задумчиво смотрела на лист, исписанный мелким бисерным почерком. Несмотря на подробный рассказ, осталось ощущение недосказанности. Как будто бы Великая Мать только слегка приоткрыла предо мной завесу тайны. Но в то же время новые сведения очень многое объясняли. Я нащупала мешочек с травкой, который мне дала баронесса Шерши и который я сунула в карман вместе с письмом...

Глава 30

К вечеру резко похолодало, тучи низко нависли над краем неба, грозя пролиться дождем. Редкие капли застучали по крыше кареты ровно тогда, когда на горизонте обозначились крыши постоялого двора, до которого мы все таки доехали. Возницы, тревожно поглядывая на небо, нещадно стегали лошадей, заставляя их бежать шустрее. Но животные и сами чуяли непогоду и торопились добраться человеческого жилья, запах которого чувствовали в воздухе.

Мокнуть не хотелось никому: ни людям, ни животным.

К счастью мы успели доехать до постоялого двора раньше, чем хлынул хлынул ливень.

Адрей благополучно проспавший половину дня под действием Тихой ночи, только-только начал просыпаться. Он шевелился, громко всхрапывал, но пока все еще не пришел в себя окончательно.

Его камердинер привычно закинул недвижимое тело герцога и поволок его в трактир, расположенный на первом этаже. Сгрузил за свободный столик и крикнул хозяину, чтоб первым делом подал самого лучшего вина.

Первую крынку Адрей выхлебал не открывая глаз. И сразу же потянулся за второй... Я не знала, что мне делать: с одной стороны, чем сильнее он напьется, тем больше вероятность, что первая брачная ночь сегодня не случится. Но в то же время, чем сильнее Адрей будет пьян, тем меньше надежды на хоть какой-либо самоконтроль с его стороны. Если ему придет в голову показать мне, где раки зимуют, то его не остановит ничего. Ни брачный договор, ни страх перед отцом, ни перед императором...

Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Я все равно ничего не смогу изменить. Вряд ли будет лучше, если я сейчас попытаюсь не дать вина Адрею... Значит надо просто не обращать на него внимания и позаботиться о том, что более важно, о ночлеге.

Нечего было и думать, чтобы ночевать в разных комнатах, я была уверена, в обозе полно шпионов Третьего советника, которые без всякого сомнения донесут своему хозяину, что молодая жена избегала постели его сына. Поэтому я сняла самый большой, семейный номер, и велела подавать ужин.

Ужинали мы в общем зале. Дорога во все времена уравнивала путешественников. В одном постоялом дворе останавливались и нищие, и герцоги.

Вот и сейчас, помимо нас в обще зале было полно народу.

Купцы, которых можно было легко узнать пузатой мошне, висевшей у каждого на поясе. В этих круглых сумочках купцы хранили не только деньги, но и все свои записи о том, чего сколько и почем они закупили, по какой цене и где продали, сколько заработали, и сколько потратили на дорогу. Каждому купцу его сумка была так же дорога, как матери ее дитя. Потому они всюду таскали ее с собой справедливо считая, что так будет сохраннее. Среди воров Яснограда, которые подчинялись Гирему, существовало негласное правило — не трогать мошну. Ограбленный купец, сохранивший свое сокровище, имел все шансы подняться с самого дна и разбогатеть.

Купцы, возвращавшиеся домой, очень сильно отличались от тех, кто только тронулся в путь. Последние были спокойны и серьезны, тогда как первые радостно чокались кружками и пили пиво, празднуя благополучный исходи дороги.

Они даже не замечали, как из темного угла за ними наблюдали воры... Кажется, я их даже знала, видела в Нижнем городе.

У самых дверей, прямо на полу расположились нищие, которых впустили переждать непогоду. Они делали вид, что спят, но я видела, как раздувались их ноздри... Они были голодны и с жадностью нюхали воздух, пропитанный ароматом пищи.

— Эй, хозяин, — негромко позвала я трактирщика, стоявшего за стойкой и одним глазом наблюдавший, чтобы у дорогих гостей, то есть у нас, не опустели ни тарелки, ни кувшины с вином. Адрей выпивал их так быстро, что я уже начала удивляться, как в него столько лезет.

— Ваша светлость? — кинулся к нам услужливый трактирщик.

— Выдай нищим по миске каши, куску хлеба с салом, луковице и кружке кваса. Я оплачу...

Прежде, чем трактирщик успел ответить, раздался пьяный хохот. Адрей ржал громко, на весь трактир, неприлично широко открыв рот и закидывая голову.

— Че, женушка, — выдал он, — родню встретила?! — Он попытался поднять, но не смог. Плюхнулся обратно на скамью и громко, чтобы слышали все заявил. — Ты, шмара подзаборная! Это я тебя из грязи вытащил! — Адрей вскинул сжатый кулак, — вот ты у меня где будешь. Ноги мне будешь мыть, а воду пить! А вздумаешь рожу кривить, я тебе ее исправлю, — он замахнулся, намереваясь дотянуться до меня, но не удержался и свалился грудью на стол, опрокидывая на себя тарелки.

— Простите, — я совершенно спокойно, в очередной раз добрым словом помянув Орега, улыбнулась ошеломленному трактирщику, — мой муж слишком много выпил. Я прикажу слугам отнести его в комнату...

Трактирщик поклонился и исчез. Я подозвала камердинера его светлости и велела отвести Адрея в нашу комнату. Через несколько минут все было кончено.

Пьяный в стельку Адрей, угрожая камердинеру, мне, своему отцу, королю. Императору и, вообще, всем, ушел спать. Нищие получили по миске каши и теперь дружно жевали, торопясь проглотить все до крошки. Я прекрасно их понимала. Помнила, как мне самой трудно было держаться в рамках приличий, когда удавалось добыть еды после двух дней вынужденной голодовки.

Я уже тоже закончила ужинать, но никак не могла заставить себя подняться и пойти в комнату. Там был Адрей. Вся наша прислуга уже поела и разбрелась по комнатам. Только Южин и Тайка остались сидеть за соседним столиком, тревожно поглядывая на меня...

Точно так же, пристально и немного напряженно, за мной наблюдал еще кто-то.