Несмотря на туман, коляска ехала быстро. Толчея на Флит-стрит рассосалась, теперь по ней двигалось всего несколько повозок. Когда коляска оставила позади Ладгейт и наконец свернула на Патерностер-роу, Ален высунулся из окна, пытаясь разглядеть экипаж Трелонея, и с облегчением вздохнул, увидев перед аптекой карету с гербом судьи. Ален крикнул извозчику остановиться. Он торопливо сошел, заплатил и немного подождал, пока коляска проедет дальше и освободит ему путь на другую сторону улицы.

Ален уже занес ногу, но, выругавшись, отступил. На него мчалась коляска, запряженная двумя лошадьми, и ему пришлось пропустить ее. Нервничая, он смотрел в сторону аптеки, ища глазами Иеремию или судью, но никого не было видно. Конечно, они находились внутри.

Вдруг он почувствовал сильный удар в спину, между лопатками. Потеряв равновесие, Ален упал вперед, прямо под колеса приблизившейся коляски. Он услышал страшный крик, лошадиный храп и топот копыт. Затем все померкло.

Аморе оторвалась от книги, которую читала уже час, и потерла покрасневшие глаза. Через окно в комнату проникало совсем немного света, а одинокая сальная свеча давала очень мало огня.

«Удивительно, как это патер Блэкшо еще не испортил себе глаза, — с беспокойством подумала она. — Обязательно надо принести ему восковых свечей».

Аморе потянулась и распрямила затекшие плечи, насколько позволял корсаж. Она больше не могла сидеть за столом и читать. Как досадно, что именно сегодня все разошлись по делам, да еще в такую ненастную погоду.

Аморе подошла к окну и выглянула на Патерностер-роу. Сквозь молочную поволоку она с трудом видела дома на другой стороне улицы. Скучая, она вышла из комнаты Иеремии и спустилась в операционную. Подмастерье и ученик были заняты уборкой. Аморе подумала, что Бреандан или Иеремия должны скоро вернуться, и решила ждать здесь. До сих пор у нее не было возможности как следует осмотреться. С интересом она читала надписи на баночках с мазями и с легким ужасом смотрела на хирургические инструменты, аккуратно разложенные на столе. Их ручки были совсем гладкими и вопреки моде не имели никаких украшений, где бы могла собираться грязь. Удивительная чистоплотность, несомненно, стала причиной того, что услуги цирюльника Риджуэя пользовались спросом, особенно когда требовалось выполнить такую опасную операцию, как камнесечение, за которую другие цирюльники брались неохотно, так как она часто приводила к летальному исходу.

Возле рулона льняных повязок лежал развернутый лист бумаги. Аморе взяла его и прочла несколько слов: «Приходите немедленно! Мне нужна ваша помощь».

Очевидно, это была записка патера Блэкшо, о которой Ален упомянул перед уходом. Аморе не могла отвести глаз от вроде бы наспех набросанных строк. Она еще и еще раз перечитывала записку, пока ей наконец не стала ясна причина внезапно охватившего ее беспокойства. Это не был почерк патера Блэкшо. Наверно, мастер Риджуэй бегло пробежал глазами записку либо не знал так хорошо руку священника, чтобы заметить подделку. А записка, несомненно, являлась тонкой подделкой. Даже Аморе, прекрасно зная почерк патера Блэкшо, чуть было не попалась на эту удочку.

Но кому и зачем нужно было выманивать мастера Риджуэя? Неизвестный должен был знать, что в доме оставались еще подмастерье, ученик и экономка. Так что запланированное ограбление дома исключалось.

Аморе попыталась припомнить точные слова Алена. Он сказал, что иезуит в доме судьи. Значит, мастер Риджуэй направился туда. В задумчивости Аморе повернулась к окну, выходившему на улицу. Сумерки уже сгустились, и прохожие казались бесплотными тенями, вокруг которых покачивались бледные пятна фонарей. Замечательное место для тайного нападения! В такую погоду было опасно выходить на улицу даже в сопровождении вооруженного слуги. А цирюльник пошел один, и у него не было с собой оружия.

У Аморе похолодели руки. Она не знала, откуда взялась эта уверенность, но была убеждена в том, что фальшивая записка означает опасность — опасность для мастера Риджуэя, опасность для патера Блэкшо... а может быть, и для судьи. Как жалко, что Ален не показал ей записку перед уходом. Она бы увидела подделку и удержала его. Но теперь уже поздно. Он слишком давно ушел. Тем не менее она решилась действовать: позвала слугу и отправила его в дом судьи Трелонея спросить, приходил ли туда мастер Риджуэй. Если нет, то нужно уведомить о подложной записке судью и доктора Фоконе.

Но и проводив слугу, Аморе не почувствовала облегчения. Она очень беспокоилась за цирюльника. Она полюбила его и не хотела, чтобы с ним стряслась беда. Ее беспокойство росло, и она вышла на улицу и принялась нервно вышагивать взад-вперед перед домом, надеясь увидеть Алена, возвращающегося домой живым и невредимым.

Через какое-то время чуть ниже по улице перед аптекой Аморе заметила четверку лошадей. Подойдя поближе, она разглядела на дверце герб, показавшийся ей знакомым. Она ускорила шаг, чтобы спросить лакея, державшего лошадей, как вдруг, взглянув на противоположную сторону улицы, узнала мастера Риджуэя. Она остановилась и помахала ему рукой. В следующий момент у нее вырвался страшный крик. Она видела, как он зашатался, качнулся вперед и исчез под подъехавшей коляской. Кучер, не теряя самообладания, натянул поводья и попытался остановить испуганных лошадей. Затем быстро спрыгнул с облучка и схватил их под уздцы, чтобы успокоить.

С бешено бьющимся сердцем Аморе быстро перебежала улицу, опередив зевак. Между задними копытами лошадей и передними колесами она увидела искривленное тело, неподвижно лежавшее на земле. «Он мертв! — в ужасе подумала она. — Как же может быть иначе! Пресвятая Дева, как ты могла это допустить?»

Падая, Ален, вероятно, инстинктивно пытался защитить голову, его левая рука все еще закрывала лицо. Что-то острое, окровавленное проткнуло рукав. Это была сломанная кость. Голова лежала прямо возле тяжелого колеса коляски. Сделай лошади еще шаг вперед, обитый железом обод неизбежно размозжил бы ему голову.

Не думая об опасности, Аморе опустилась на колени и попыталась оттащить его от колеса. Но это оказалось ей не под силу.

— Помогите же! — крикнула она стоявшим вокруг людям, которые наконец-то оправились от шока и поспешили ей на помощь.

Когда они сдвинули Алена с места, он захрипел и открыл глаза. Несомненно, ему было очень больно. Лошади подковами нервно били по земле. Алена еще не оттащили на безопасное расстояние, и один конь ударил его копытом по ноге. Ален снова захрипел, как будто у него уже не было сил кричать. Аморе попросила не теребить несчастного без необходимости.

К своему облегчению, скоро среди людей она увидела патера Блэкшо и сэра Орландо Трелонея. Иеремия не произнес ни слова. Опустившись на колени возле друга, он осмотрел раны, и на его лице отобразился ужас. Аморе видела, что руки у него дрожат. Она сидела на земле и держала Алену голову, чтобы он рефлекторно не дернулся. Она видела, что изо рта вытекает кровь и сочится по щекам, а тело сотрясает конвульсивная дрожь. Вдруг Ален закашлялся и начал харкать кровью.