Пришел Василий Петрович со скачущим вокруг от переизбытка чувств Бароном, и компания двинулась в сторону усадьбы. Пройдя с десяток метров по деревенской улице, повернули и практически сразу очутились в лесу. Тонкая тропинка вилась между деревьями, впрочем, довольно утоптанная. Идти пришлось гуськом, но ноги не проваливались в снег. Минут через пять вышли на дорогу, ведущую от усадьбы к шоссе. По ней в сторону Знаменского медленно и тяжело шла Надежда Георгиевна, тащившая какую-то коробку.

— Ну вот, что и требовалось доказать: не была она ни у какой Натальи, — удовлетворенно заметил Чарушин. — Понять бы еще, куда она ходила и зачем соврала?

Пересекли дорогу и снова углубились в лес, чтобы срезать еще. Тропинка петляла между елками, соснами и березами, пахло зимней свежестью, морозный воздух скрипел на зубах, которые ломило от холода. Барон то убегал вперед, то возвращался, проверяя, на месте ли его хозяин, периодически поднимал лапу, помечая деревья в одному ему понятной последовательности, и снова убегал. Вот собака в очередной раз скрылась за деревьями и вдруг протяжно завыла.

— Господи, волк, что ли? — тревожно спросил Василий Петрович. — Так отродясь их тут не было. Барон, Бароша, ты где? Я сейчас приду.

Свернув с тропинки, он бросился в чащу, проваливаясь по колено в снег. Чарушин и Павлов, переглянувшись, полезли за ним.

— Мать твою, — услышали они. — Твою же мать! Парни, идите сюда. Быстро!

С трудом вытаскивая ноги из снега (в отличие от дворника, они были вовсе не в валенках), Никита и Сергей выбрались на небольшую поляну и остолбенели, увидев привязанную к дереву Валентину. Женщина была почти совсем раздета, не считая легкого шелкового пеньюара, совершенно неуместного на таком морозе. Босые ноги утопали в снегу. Женщина бы упала, если бы веревки не держали ее тело вертикально, голова у нее свесилась набок, глаза были закрыты, лицо совершенно белое, неживое.

— Мертва? — спросил Павлов Никиту, подбежавшего к Валентине и прижавшего пальцы к ее шее в надежде услышать пульс. Сам он не приближался от охватившего его ужаса. Он никогда еще не видел мертвых людей так близко.

— Жива, — сквозь зубы пробормотал Никита. — Правда, пульс совсем нитевидный. Так, звони Аббасову, пусть вызывает «Скорую» и людей отправляет нам на подмогу. Петрович, нож есть?

— Да как не быть. — Дворник вытащил из кармана складной нож, ловко перерезал веревки, тело Валентины начало оседать, но Никита успел подхватить ее.

— Снимайте куртки, нужно ее завернуть. Хотя если она провела так ночь, то все равно не спасем. Черт, черт, черт!

Через десять минут они, изрядно замерзшие без верхней одежды, уже подходили к усадьбе, втроем неся легкое, практически невесомое тело закоченевшей женщины. Навстречу им бежали люди.

* * *

— Ну что? — Нина тревожными глазами смотрела на Чарушина, только что положившего телефонную трубку. Он молчал.

— Ну что же вы? Скажите нам, как Валечка, — плачущим тоном проговорила стоящая рядом с Ниной Люба. — Она что, умерла? — Голос ее сорвался, и она тяжело задышала, приоткрыв рот, как собака на солнцепеке.

— Нет-нет, что вы, — поспешно ответил Никита. — Она жива, правда, врачи говорят, что состояние Валентины тяжелое. У нее черепно-мозговая травма, потому что ее ударили по голове чем-то тяжелым, да и на морозе она провела раздетой слишком много времени. Но будем надеяться, конечно.

Люба все-таки не удержалась, расплакалась и метнулась из холла, в котором они разговаривали, к себе в кухню. Сидящий на ступеньках широкой лестницы Павлов задумчиво проводил ее глазами и витиевато выругался.

— Врачи говорят, что шансов практически нет, — мрачно добавил Никита, дождавшись, пока за Любой захлопнется дверь. — Господи, хотел бы я понять, что все это значит. Ну чего такого могла знать эта дурында, чтобы ее понадобилось убивать, да еще таким жестоким способом?

— А Надежда Георгиевна-то болталась по лесу, да еще коробку какую-то тащила, — сообщил Павлов, глядя в пространство.

— Ну и что? — не понял Никита. — Она-то тут при чем?

— Не знаю. — Павлов пожал плечами, легко поднялся со ступенек и сбежал вниз, подойдя вплотную к Нине. Она отодвинулась, и он снова пожал плечами. — Но она соврала. Сказала, что пойдет в деревню, к этой, как ее, Наталье, кажется, а вместо этого пошла в лес, где была привязана Валентина. Что могло быть в этой коробке? Орудие преступления, может?

— Да она все время таскается с какими-то коробками. — Никита махнул рукой. — Я ее уже видел, — он чуть помедлил, — незадолго до убийства Виктора Липатова.

— Вот-вот. — Павлов многозначительно поднял указательный палец.

— Коробка! — воскликнула вдруг Нина. — Ну, конечно, коробка!

Она побежала вверх по лестнице, только каблучки застучали.

— Куда это она? — озадаченно спросил Павлов.

— Не знаю. — Никита вдруг решительно двинулся в сторону кабинета. — Пойдем посмотрим, что ли.

Они поднялись на второй этаж и подошли к двери в Нинину спальню, которую она и не подумала прикрыть. Нина стояла на коленях перед какой-то большой коробкой и ожесточенно отдирала с нее полосы скотча, которыми та была заклеена.

— Что это? — изумленно спросил Никита. — Ты отобрала у Надежды Георгиевны ее коробку?

— Нет, это другая, хотя тоже Надеждина, — сообщила Нина. — Несколько дней назад я гуляла по дороге и встретила Воронину, которая тащила эту коробку. Я предложила ей помочь, а она попросила, чтобы коробка пока постояла у меня. И до сих пор не забрала. Мне кажется, нам уже пора понять, что именно она все время таскает.

Павлов подошел и рванул посильнее. Плотные липкие полосы, никак не поддававшиеся слабым ручкам Нины, легко разорвались в его крепких руках. Он чуть заметно усмехнулся. Никита подошел поближе, и все трое уставились в разверзнутое нутро коробки, в которой лежали аккуратно уложенные… сковородки.

— Это что? — недоуменно спросил Никита.

— Набор сковородок. — Нина достала одну из них, довольно дешевую ярко-оранжевую сковородку с не самым лучшим антипригарным покрытием и несъемной ручкой. Заглянула внутрь, там лежали еще три — разных размеров, но того же веселенького цвета. — Ей их курьер привез. Я его видела.

— И зачем заказывать посуду сюда, в Знаменское? — недоуменно спросил Павлов. — В Любином хозяйстве, как я заметил, сковородок и кастрюль хватает, причем не такой дешевки, а фирменных, «Таллер», если не ошибаюсь.

Он покосился на Нину, которая любила именно «Таллер» и старалась покупать эту марку, хотя цена на нее и кусалась. На кухне у Липатова «таллеровская» посуда имелась (плюс Павлову за внимательность), но в основном кастрюли и сковородки были немецкой фирмы «Фишлер». Нина, к примеру, на такие не зарабатывала.

— Откуда я знаю, — огрызнулась она. Близость Сергея нервировала ее больше, чем ей бы хотелось, и больше всего на свете она волновалась, что он это понимает. — Ты еще спроси, зачем она заказывает не одну коробку. Если эта здесь, у меня, то получается, что Никита несколько дней назад видел вторую, а сегодня вы оба — третью? Хотя я и еще одну видела, Надежда ее из леса тащила. Зачем ей вообще столько сковородок? Хоть в Знаменском, хоть где.