Липатов этого и не ждал. Развод дочери он принял с философским спокойствием. Оставшись одна с ребенком, я устроилась на работу — секретаршей в юридическую контору, отдала сына в детский сад и поступила в юридический институт, пусть и на заочное отделение.

Я не знала, что на работу меня взяли только потому, что об этом договорились люди Липатова. В Казани, куда забросила меня судьба, он нанял людей, которые приглядывали за его младшей дочерью, поменявшей к тому времени имя и отчество. Из Мальвины Георгиевны я стала Ниной Григорьевной, наивно полагая, что так отец меня не найдет. А он и не думал искать, потому что не терял.

Нина училась, работала, постепенно делала карьеру, потому что обладала хорошими мозгами, ясным взглядом на мир и нечеловеческой работоспособностью. Она снова «сходила замуж», но и второй ее брак оказался неудачным. Новый муж не смог перетерпеть ни того, что она все время была на работе, ни того, что дома не всегда оказывался свежий суп и чистые рубашки, ни того, что Нина категорически отказывалась рожать ему ребенка. Она делала карьеру, чтобы прочно стоять на ногах, откладывая рождение второго ребенка лет на пять, а мужа это не устраивало, впрочем, как и постоянное присутствие в доме Ильи — чужого для него малыша, так и не ставшего родным.

Разошлись они довольно мирно, и больше Нина попыток создать семью не предпринимала, что Липатова вполне устраивало. На безопасность и финансовое благополучие его дочери отныне никто не покушался. Затем Нина устроилась на работу в юридическую контору «Павлов и партнеры». Липатов навел справки и остался доволен. Фирма была солидной, Нинино положение там — устойчивым, к тому времени она действительно стала первоклассным юристом. Роман с начальником тоже выглядел вполне респектабельным. Неженатый Сергей Павлов регулярно делал предложение и получал отказы. Репутация у него была безупречной.

Липатов старел, все чаще думая о том, как распорядиться остающимся после него богатством. Именно тогда у него и родилась идея основать трастовый фонд, который обеспечил бы его наследников до самой их смерти, сохранив состояние от возможного проматывания. Его родные не вспоминали о Мальвине, ничего о ней не спрашивали, и он решил, что воссоединять семью не имеет смысла. И попросил Рафика при основании фонда сделать так, чтобы вторым его распорядителем в случае смерти Липатова стала именно Мальвина, пусть и через юридическую контору, в которой она работала.

— Сергей знал? — спросила Нина у Рафика, игнорируя самого Павлова, будто его и не было в комнате.

— Конечно. С самого начала, — кивнул Аббасов. — Я приехал в Казань, встретился с Сергеем, пригласил его в Знаменское, на встречу с Георгием Егоровичем. Он согласился, еще не зная сути дела, потому что обещанное вознаграждение было очень щедрым. Здесь, в Знаменском, Липатов все ему и рассказал, взяв слово, что Сергей никому об этом не расскажет. Даже тебе. В первую очередь тебе. Ты не должна была знать о том, что отец помогал тебе все эти годы. Он очень щадил твое достоинство, твою самостоятельность.

— Да, так щадил, что платил мне исподтишка. А я-то, дура, искренне считала, что и сама чего-то стою, — горько сказала Нина.

— Но это не так… — начал было Рафик. Павлов прервал его властным движением руки:

— По крайней мере, у меня ты получала только то, что заработала сама, — сказал он. — Я про Липатова и про то, что ты его дочь, узнал только год назад, когда создавался трастовый фонд. Извини, но я не считаю, что поступил по отношению к тебе нечестно. Во-первых, пока он был жив, в твоей жизни ничего не менялось и он мог сто раз передумать, и тогда ты бы просто ни о чем не узнала. А во-вторых, за те пять лет, что мы были вместе, ты ни разу не обмолвилась о своем прошлом. Ты не говорила, что меняла имя, что сбежала из дому. На мой вопрос о твоих родителях ты ответила, что они давно умерли. Когда я встретился с Липатовым, я долго думал, отчего ты ничего мне не рассказывала. То ли оттого, что эта тема до сих пор причиняла тебе боль, и тогда я не хотел лишний раз напоминать тебе о той части твоей семейной истории, которая для тебя мучительна. То ли оттого, что так и не начала доверять мне полностью. В таком случае мы были квиты.

— Когда Георгий Егорович умер, я запустил тот механизм, который мы проговорили с Сергеем, — продолжил Рафик. — Я позвонил ему, и он отправил тебя, Нина, сюда, в Знаменское, в командировку, чтобы ты здесь узнала о том, что будешь сораспорядителем трастового фонда. У тебя был выбор — все ему рассказать и отказаться ехать в дом своего отца и встречаться со своей семьей, но ты этого не сделала.

— Мне вдруг захотелось их всех увидеть, — призналась Нина. — Когда Сергей сказал о командировке, первым желанием было отказаться. Мне с самого начала показалось очень странным это совпадение. Я много лет не видела отца, но хорошо его знала. Он не мог случайно выбрать в качестве душеприказчиков на похоронах фирму, в которой я работаю. Но мне вдруг ужасно захотелось использовать возможность приехать в Знаменское инкогнито. Посмотреть на своих родных, не раскрывая, кто я на самом деле. Та легенда, которую придумал отец, давала мне такую возможность, и я не устояла перед искушением.

— Да, только потом все запуталось. — Аббасов потер свой высокий лоб, словно у него болела голова. — Тата, которую что-то беспокоило, пригласила в усадьбу Никиту, а он довольно быстро выяснил, что Георгий Егорович был убит. Признаться, меня больше всего мучает именно то, что Тата, которую я привык считать девчонкой, оказалась гораздо мудрее и прозорливее меня. Затем случилось несчастье с Виктором. Я понимал, что в усадьбе поселилось зло, но не мог его вычислить. Мне стало казаться, что Нине угрожает опасность. Что тот, кто уже убил двоих человек, не остановится. Никита настойчиво искал Мальвину, и я решил, что если тайна Нины откроется, то ее тоже захотят убить. Поэтому позвонил Сергею и попросил его приехать.

— Ты вызвал сюда Сергея? — Нина не верила своим ушам.

— Ну да. Я знал, что он любит тебя, и если ты будешь у него под присмотром, то с тобой ничего не случится.

— Значит, когда я слышал ваш телефонный разговор, в котором вы сказали: «Приезжай, мне кажется, ей угрожает опасность», вы разговаривали с Сергеем? — уточнил Чарушин.

— Ну да. Он выехал в тот же день и назавтра был уже здесь. Признаться, с этой минуты мне стало чуть спокойнее, хотя и напрасно. Стоило мне расслабиться, как случилась беда с Валентиной. Ума не приложу, кому она помешала?

— Это как раз ясно, — спокойно сказал Чарушин. — Валентина знала очень многое из того, что происходило в усадьбе. Последние полгода именно она была глазами и ушами Липатова. Она была полностью в курсе его дел, а значит, имела возможность передавать эту информацию тому, кто пристроил ее в этот дом.

— Говорю же вам, что ее никто не пристраивал. Липатов просто решил ей помочь, потому что Валентина была в тяжелой жизненной ситуации. — В голосе Рафика послышалось раздражение.

— Рафик Валидович, уважаемый, да вы сами-то в это верите? — вздохнув, спросил Никита. — При всем уважении к Липатову, ему было восемьдесят пять лет, и он вел довольно замкнутый образ жизни. У него было достаточно хлопот с открытием трастового фонда, с контролем за жизнью Нины, с Любой, которую он взял в дом. Честь ему и хвала, что он поддержал Валентину, но кто-то изначально должен был ему про нее рассказать. Понимаете?