Гиппоник бросился вверх по проходу между трибунами. Ему подставили ножку — он упал. Но эпибаты так и не смогли его взять: бывший архонт поднес ко рту египетский алабастрон. Заговорщика вырвало белой пеной прямо под ноги солдатам, так что Периклу принесли уже мертвое тело.

Хармид подбросил сучьев в костер.

Беглецы сидели на каменной террасе над морем, обернувшись попонами. Мокрая одежда сохла на ветках деревьев. Быстрая Рыбка переводила взгляд с одного спутника на другого — и вдруг прыснула в руку.

— Что? — иларх сделал строгое лицо.

— Чудно на вас глядеть… Гроза тавров… Без штанов, — она залилась смехом.

Посмотрев на Памфила, Хармид тоже улыбнулся:

— Да уж… видок. А сама-то…

Он быстро нагнулся, откинул край попоны, при этом у нее оголились бедра.

Взвизгнув, язаматка запахнулась.

С улыбкой сказала:

— Я женщина, мне любой наряд к лицу.

Памфил перевернул ветку с нанизанными летучими мышами, затем аккуратно сорвал зубами шмат волокон на пробу. Перед тем как зажарить пещерных грызунов на вертеле, он отсек им головы, внутренности вырезал, а тушки опалил. По вкусу мясо напоминало цыпленка.

О пережитом старались не говорить. Каждый со стыдом вспоминал минуты слабости, когда от безысходности и отчаяния хотелось забиться в угол и больше не вставать. Погони они не боялись, понимая, что ни один здравомыслящий человек не полезет в этот лабиринт смерти по своей воле.

Воспользовавшись передышкой, язаматка перевязала иларха. Предварительно залепила рану паутиной.

— Куда теперь? — спросил Памфил.

Хармид кивнул в сторону моря:

— Туда.

— Я плавать не умею, — пискнула Быстрая Рыбка.

Иларх посмотрел на нее с упреком:

— Плыть по морю и тонуть в море — не одно и то же.

Потом пояснил:

— Нам в горы больше нельзя, тавры теперь будут следить за каждой долиной. Мы и дня не протянем.

— На чем плыть? — Памфил хотел полной ясности.

Иларх показал рукой на берег:

— Видишь дымок? Там деревня. Ночью тавры оставляют лодки на гальке. Подкрадемся и снимем часового. Пойдем в Херсонес на веслах. Если повезет, то под парусом.

— Что значит — "повезет"? — не унимался Памфил.

— Не все рыбачьи лодки — парусные. Отсюда до Херсонеса не меньше тридцати парасангов. Придется грести по ночам вдоль берега, а там полно скал. На паруснике могли бы сразу выйти в открытое море.

— Понятно…

Памфил расстроился, но, вспомнив ужасы пещеры, решил, что даже изнуряющая ночная гребля лучше смерти в подземелье. Он пристроился в тени фисташки, чтобы подремать.

Вытащив из попоны несколько нитей, Хармид принялся неловко латать дыры в одежде костяной иглой, которую нашел на стоянке древних людей.

— Дай мне, — предложила язаматка.

Сначала иларх смотрел, как она быстрыми движениями накладывает аккуратные стежки, потом спросил:

— Почему твое племя ушло от Рипейских гор именно на юг?

Язаматка пожала плечами:

— А куда? К северу от нас земля исседонов. Энареи пугали, будто за исседонами живут одноглазые аримаспы — люди чудовищной силы. Они могут одной рукой поднять быка и выпить зараз целый колодец. Еще дальше обитают грифоны, которые стерегут золото. Аримаспы погнали на юг исседонов, а те вытеснили нас и сираков. Только гипербореи на Молочном море[203] еще держатся. Но у них есть большие лодки: стоит аримаспам приблизиться, как они уплывают на острова, где цветут сады и бродят стада оленей… Где-то там высится гора Меру — страна богов.

— Почему аримаспы не преследуют гипербореев?

— На чем? В их земле одни голые степи, деревьев нет, не из чего лодки делать.

— Откуда энареям все это известно?

— От исседонов. Гипербореи передают им дары, завернутые в пшеничную солому, исседоны передают нам, мы — сколотам, а те отправляют дальше, пока дары не достигают острова Делос в Эгейском море.

— Кому дары? — допытывался иларх.

— Аполлону. Он ведь сын волчицы, которая пришла из страны гипербореев. Вот они и напоминают ему о себе, чтобы не забывал.

— И как долго это длится?

Оставив шитье, язаматка призадумалась:

— Сколько зим назад, не могу сказать, но первыми на Делос отправились две гиперборейки, Арга и Опис. Они были убиты, не помню, как… У делосцев даже вошло в обычай возлагать на их могилу в святилище Артемиды локоны срезанных с головы волос… Потом дары повезли другие девушки: Гипероха и Лаодика, на этот раз с пятью телохранителями. Никто не вернулся… С тех пор гипербореи просто передают дары соседям.

— И те безропотно берут? — усмехнулся Хармид.

— Ничего смешного тут нет, — нахмурилась Быстрая Рыбка. — Никто не хочет связываться с Аполлоном, которого в степи называют Гойтосиром. У нас и так жизнь трудная, не хватало еще нажить себе врага в лице бога.

Хармид удивился:

— Что за дары такие, что их никто не присваивает? Подумаешь — украсть. Что в мире мало воровства, что ли…

Язаматка пожала плечами:

— Я думаю, запеченный хлеб. Хлеб воровать — последнее дело. У степных народов это самое дорогое. А может, и зерно. Энареи дары никому не показывают…

Иларх поворошил угли:

— Поплывешь со мной в Гераклею?

Она молча кивнула.

Потом вдруг засуетилась:

— Мне помыться надо. Я мигом…

Орпата и Токсис продирались сквозь лесной бурелом, ведя коней в поводу. Лезть в чащу не хотелось, но долина кишела таврами, так что пришлось идти в обход, по горам. Если тавры собираются вооруженной толпой, тамга не поможет: они не подчиняются никому — ни сколотам, ни грекам.

"Хотя тавров тоже можно понять, — размышлял Орпата. — Мы — кочевники и гуляем по степи, как хотим. Слушаем только своего номарха. Полезли на нас с востока сираки, мы вроде как поскачем прочь, будто испугались, а потом вернемся — и как врежем! Таврам некуда бежать: все, что у них есть, — горы между морем и степью. Безнадега, вот и звереют…"

— Да что ж такое! — Токсис смахнул залепившую рот паутину и досадливо