Миртия улыбнулась:

— В Пантикапее мало храмов. Многие фиасы имеют только алтарь или статую бога на теменосе чужого храма. Вот к ним адепты и несут дары.

— Мистерии тоже организуете совместно?

— Нет, каждый фиас проводит обряд в свой праздник, но никто не может, например, помешать жрецам Афродиты совершить таинство во время праздника Деметры, и наоборот. Желающих стать мистами[205] столько, что фиасы используют для этого любую возможность. На Боспоре суровый климат, поэтому у нас не так много праздников, как в Элладе.

— Элевтера — это личный выбор, — настаивал одрис.

Миртия покраснела, понимая, к чему он клонит.

— Да, не каждая девушка на такое способна. И не каждая обладает необходимыми данными. В первую очередь броской внешностью.

— Для чего? — продолжал допытываться Спарток.

Он был уверен, что знает ответ, но хотел услышать его от меотки.

— Элевтера служит богине любви, продавая свою любовь.

В глазах одриса зажглось бешенство:

— Значит, слухи про тебя и Кизика — это правда?

Миртия остановилась.

Ее голос дрожал от обиды, когда она выпалила ему в лицо:

— А ты сам как думаешь?

Затем развернулась и быстрыми шагами пошла прочь.

Лишь бросила через плечо, даже не пытаясь сдержать слезы:

— Это не твое дело… И не приходи сюда больше!

Филопатра, как всегда, тайком наблюдавшая за парой из-за колонны, нахмурилась…

Спарток снимал кнемиды, когда вестовой доложил ему, что в приемной ждет важный посетитель. Филопатра вошла стремительной походкой. Несмотря на преклонный возраст, она выглядела бодрой и энергичной.

— Миртия передала мне ваш разговор, — без обиняков начала жрица. — Зачем ты ее обидел?

Спарток фыркнул:

— Я просто сказал то, что всем и так известно.

— Что именно?

— Про нее и Кизика.

— Это ложь! — выпалила Филопатра. — Да! Я получила деньги от Кизика. Но не за Миртию.

Спарток молча ждал объяснений.

— У фиаса Афродиты много земли. Нам столько не надо, потому что домохозяйки не пашут, а матросы и рыбаки бороздят совсем другие просторы. Так вот, я продала землю за Пантикапой Кизику. Об этом никто не знает, мы решили не разглашать сделку.

— Почему?

— Все, что растет на земле Афродиты, должно принадлежать фиасу Афродиты. Пшеницу потом трудно будет продать, люди у нас набожные.

Спарток посмотрел в сторону, в его глазах отразилась боль:

— Не он, так другие, какая разница.

— Элевтера — не значит шлюха! — возмутилась Филопатра.

Она подошла к нему ближе:

— Посмотри на меня, я немолода, пора искать замену. Миртия подходит для этого лучше других.

— Тебе рано думать о смерти.

— Это решать богам. Гермес Психопомп уже держал меня за руку зимой. Так вот, мать фиаса должна иметь незапятнанную репутацию. Иначе от нас отвернутся верные жены и скромные девушки. Я Миртию берегу. Так что можешь быть уверен: она — девственница. Клянусь золотой диадемой Афродиты!

Спарток с трудом скрывал радость. Филопатра тоже заулыбалась: теперь ее плану ничто не угрожало.

Хитро посмотрев на одриса, она сказала:

— Но я готова отдать Миртию в жены достойному человеку, это не помешает ее карьере.

Спарток решил поменять тему:

— Раз уж ты пришла, давай обсудим одно дело. Я сейчас нахожусь в двусмысленном положении: с одной стороны, я синагог амфиктионии Аполлона Врача, с другой стороны, не могу считаться мистом. Жрецы шепчутся за моей спиной: "Где его венок?" Мне пора подтвердить статус. Предлагаю провести единый праздник Аполлона и Афродиты.

— Зачем совмещать? Выбери для мистерии любой из праздников в честь Аполлона.

— Но Таргелии уже прошли, а Кианепсии[206] и Боэдромии[207]будут только осенью…

Заметив сомнение на лице жрицы, одрис добавил:

— Понимаешь… Я строю сильное государство, в котором есть место и для греков, и для меотов, и для сколотов… Для всех, кто принимает главенство Пантикапея. Пусть это будет по-настоящему всенародный праздник: греки будут чествовать Аполлона и Афродиту, а метеки — Гойтосира, Аргимпасу, Деву, Великую мать… Даже фракийцы поддержат торжество, чтобы восславить Гебелейзис. Тем более что есть пример: по элевсинскому ритуалу Диониса, Деметру и Афродиту чтят совместно. Что скажешь?

— Ты не хочешь дождаться Апатурий? — настаивала Филопатра.

Одрис возразил:

— Апатурии — это праздник фратрий[208]. Каждая из них справляет его по отдельности, а мне нужно единство народа. Тем более что после присоединения Китея к Боспорской симмахии пора учредить особенный праздник. Пусть он называется…

Спарток на мгновение задумался, потом выпалил:

— Боспории!

— Мы так раньше никогда не делали, — засомневалась Филопатра. — Ладно бы Гермес — он муж Афродиты, но Аполлон…

— Ничего страшного, — Спарток был уверен в своей правоте, — они сводные брат и сестра. Аполлону посвящаются каждый первый день месяца, а также середина и двадцатое число. Ты мне подскажешь благоприятную дату для праздника Афродиты. Сведем эти дни в общее торжество, организуем мистерию… Архонты выпустят правительственное распоряжение.

На лице жрицы отразилось замешательство: фракиец хочет все переделать на свой лад.

— Имей в виду, что тебе придется пройти строгий пост… И внести по сто драхм в кассу обоих храмов.

— Хорошо… Но тогда и у меня условие. В подготовке обряда будут участвовать мои люди. Если хочешь, под твоим началом. Но они должны иметь свободу передвижения.

— Кто?

— Селевк и Брейко.

— Они не жрецы. И даже не греки.

— Время такое…

— Ты чего-то опасаешься? — спросила Филопатра.

Спарток ухмыльнулся:

— Я здесь человек новый. И в руках у меня не лавровая ветвь, а меч. Поставь себя на мое место… Или нет, лучше представь, что ты — военачальник, и твое войско захватило Дельфы. Сразу после победы тебе предлагают в одиночку спуститься в подземелье храма Аполлона — как поступишь?

У Филопатры округлились глаза — такое святотатство трудно было себе даже представить.

Помедлив, она заметила:

— Таинство мистерии основано на доверии.