class="p1">Головная боль стала постоянной спутницей короля в последнее время сплошных потрясений.

— Ваш голос, мой король, не должен быть не услышан. За то, чтобы быть войне, магнатерии, выставьте условия! — Скарга посмотрел на короля, но тот был весь во внимании, устал фонтанировать эмоциями. — Требуйте наследного права для Владислава! Ну и увеличения коронных денег. Кварцяное войско увеличить. После войны, конечно, но обязательно. Ну и закрепление веры истинной… униатства так же для ортодоксов.

Наступила пауза, в ходе которой Сигизмунд обдумывал услышанное. Ему придется идти на уступки, вплоть до полного поражения. Если же он без боя сдастся Сейму, хоть на каких условиях, все посчитают, что не нужно плодить сложности и согласие на любые требования шляхты в дальнейшем не заставит себя ждать.

— Ты… — король посмотрел на иезуита с пониманием. — Ты…

— Да, я считаю, что будет поражение. Войну с ортодоксами не предотвратить. После поражения власть короля, Вашего Величества, может стать сильнее, если не поддаваться эмоциям и правильно все сделать. Не лезьте в командование, Ваше Величество! Поставьте командовать Жолкевского, Сапегу, еще кого из ярых крикунов. И пусть, конечно, магнаты тратят свое серебро. Оставьте те скудные остатки казны, что у вас есть, на после, — иезуит продолжал озвучивать то, что не хотел слышать Сигизмунд.

Это бесчестно, вот так, бросать в горнило войны своих подданных. Бесчестно, но в ином случае не то, что сын Владислав окажется без власти, он, Сигизмунд, сам лишиться трона. И есть же поводы и кроме политики, чтобы упрекнуть короля. Вон, взять жену-родственницу. Может же подняться и этот вопрос.

— А как с Сапегой поступить? О нем идут грязные слухи, — Сигизмунд и сам не заметил, как в очередной раз только и спрашивает иезуита.

Сколько король себе зарекался не делать исключительно так, как того хочет Орден Иезуитов, все равно не выходит из-под влияния этих ревнителей католичества.

— Верить то, о чем пишут московиты? — Скарга поморщился.

На самом деле, Петр Скарга уже подготовил для своего начальства обстоятельный трактат о влиянии периодических изданий на умы людей, ну и на ход политики. Русские в этом плане ушли далеко и, как оказывается, заимели весьма действенный инструмент внушения нужного мнения. Как же подобного не хватает иезуитам! Ведь в Европе еще немало тех, за умы которых можно бороться. Часто протестантами становятся в угоду моде и потому, что обличать и ругать старое легче, чем объяснить неясное или ошибки иерархов истинной веры. Новая вера говорит об истинности и в нее верят потому, что еще не допущено множественность ошибок. А периодические издания могут объяснить и прошлые ошибки католичества, ну и обличить скверну протестантизма. Если нет фактов, их можно выдумать. Русские же так и поступают и весьма успешно.

— Новый пакта конвента? — спросил король [Pacta conventa — договор с королем в Речи Посполитой при его избрании].

— Они пойдут на это! — сказал иезуит.

*………….*…………*

— Ясновельможное панство! К порядку! — выкрикивал Кшиштов Веселовский, все-таки избранный маршалком вального Сейма.

Еще минута понадобилась спикеру польского главного органа управления, чтобы призвать к порядку. Слишком много эмоций бурлило сегодня.

— Что посол в Московии скажет? — Веселовский показал пальцем на, сидящего в президиуме, Яна Сапего.

Степенно, со всяческим проявлением собственной значимости, Сапего встал и поднял руки, чтобы его слушали. Он готовил речь. Пафосную, в лучших традициях античных ораторов. Ян был уверен, что его слова проникнут в сердца каждого из собравшихся.

— А скажи посол, сколько тебе заплатил московитский ублюдок? — выкрикнули из толпы… о, нет, конечно, не толпы, а из кучно стоявших великомудрых депутатов.

— Да! Сколько тебе заплатили? — прокричал и другой.

Наибольшие страсти, даже в политике, чаще всего разгораются от стирки грязного белья. Вот решил «расслабиться» один американский президент, вероятно, после того, как отдал приказ бомбить сербский Белград, позвал секретаршу, та и «обслужила» народного избранника. Так что в США могут забыть о страшных бомбардировках Сербии, но будут помнить о том, что она юная леди исполняла свои оральные функциональные обязанности. Или Борис Николаевич, продирижировал немецкий оркестр, помочился на колесо самолета и многие… хотя нет, этого товарища есть много иного, более грязного белья.

И Сапего сливали. Конечно же, в зале заседания Сейма, были проплаченные провокаторы, которые отрабатывали для своих спонсоров. Ян Сапего был главным претендентом на должность канцлера, как некогда был его родич Лев Сапего. Было видно, что этот род стремится быстро усилиться, особенно на фоне последних неудач других магнатов. Не только у русской разведки были свои люди в посольстве Сапеги, знали те, кому особо нужно, каким двуличным оказался Ян. А тут и русские подарили повод — ряд статей в своих газетах, которые читают и в Речи Посполитой. Там Сапего обвиняют и в воровстве и в том, что тот брал деньги за услуги лоббировать русские интересы. Даже грозились преподнести документ с подписью посла, где тот дает гарантии своей позиции за русского государя.

— Кто сказал? Как смеете вы обвинять меня? — растерялся Ян Сапего и принял далеко не самую лучшую тактику защиты.

— Не позволям! Вето! — прокричал один из прикормленных уже самим Сапегой депутат.

— А мы и не обсуждаем на голосовании вопрос о предательстве посла Сапеги, — сказал Веселовский и Ян с ужасом посмотрел на маршалка Сейма, который только что бросил горсть земли на гроб магната.

Это же он, Кшиштоф Веселовский и убеждал Сапего переменить мнение, обещая союз и содействие. Если маршалок против него, то дело плохо, очень плохо. Тут же разгоряченная публика, чтобы не было сказано в такой обстановке этим людям, уже через час будет знать вся Варшава. Многие тысячи зевак приехали на политический праздник под названием «Сейм». И этот народ жаждет скандала, повода почесать лясы за кружкой пива, ну или кубком вина, если еще позволяют, привезенные в столицу, деньги пить вино.

— Не позволям! –все равно кричал сапеговский депутат, но его уже никто не слышал [Liberum veto, как право одного депутата закончить любые прения было принято и ранее, но вот в действительности оно начало использоваться со второй половины XVII века].

— Что скажешь, ясновельможный? Поклеп то, или правда? — выкрикнули из толпы.

— Поклеп! Все ложь! — жестко сказал Сапего, готовый порубить всех и каждого из этого собрания.

— Зеркала венецианские вез? Я сам видел! — выкрикнул один из провокаторов и вновь закрутились обвинения.

Как