— Нет, кабы тебя увидеть! — исправлял я свою ошибку.

Чай в очень ограниченном количестве поступал к нам из Персии. У персидского шаха были свои выходы на Китай, который пока являлся, может и единственным производителем этого напитка. Почему-то из Индии такой товар не приходил. Так что на царский стол чая хватало, а вот иным, уже нет. Цикорий, собранный в августе-сентябре и обжаренный так же пили, при этом все больше. Но для себя я понял, что цикорий — это неплохо, но чая не заменит. Я «чайник», или как там можно назвать человека, который всегда предпочитал чай кофе? Хотя и кофейка попил бы. Разнообразие в напитках хотелось.

От распития чая, пусть и зеленого, да с бутербродами с маслом, ветчиной и сыром, повеяло той реальностью, которую я покинул. Как там дочь? Мама? Уже оплакали меня? А я так и не удосужился сильно погрустить, все дела, заботы. Как было бы здорово, чтобы тут оказалась мама и старшая дочь…

— Государь! — ворвался в столовую Акинфий.

— Фух! Ты черт крикливый! — Ксения от неожиданности появления моего помощника вздрогнула. — Прости, Господи!

— Прости царица! Я… избавляюсь от своей суеты, но… — парень замялся и понурил голову.

Я смотрел на Акинфия осуждающе, но не комментировал. Устал уже указывать на одно и тоже. Всем хорош мой помощник, распорядок моего дня чувствует, контролирует, всегда помнит о моих планах, уже наладил отношения со всеми службами в Кремле и в Боярских Приказах, но все равно, появляется неожиданно и громко. Наверное, скорее я свыкнусь с поведением парня, чем перевоспитаю его.

— Боярская Дума собралась? — спросил я, понимая, что немного задержался на перекусе с женой.

— Да, государь! Хворостинин с Шеином местничают, того и гляди в бороды вцепятся друг другу, — объяснял свое бесцеремонное появление Акинфий.

Я знал, что этот спор между боярами Михаилом Борисовичем Шеином и Юрием Дмитриевичем Хворостининым тянется еще с прошлого года. У них появились напряженные отношения еще в Смоленске. Шеин, как будто имел комплекс неполноценности, или, напротив, манию величия, так как придирался ко многим, доказывая свою знатность.

В этом варианте истории я не заметил героизма и профессионализма Шеина. Ну нет этого. Упорность — есть. Может именно она и помогала долго держаться в Смоленске в той истории, что я учил в школе. Нынче Михаил Борисович не вписывается в команду. Скопин-Шуйский с ним чуть ли не в конфликте, Хворостинин того и гляди на дуэль вызовет, пусть у нас это и не практикуется. Знаю, что и Заруцкий зуб точит на Шеина. Тогда, как Иван Мартынович Заруцкий готовил набег на Ригу, смоленский воевода Шеин не только не помог в подготовке, но и явно мешал, стараясь отжать себе и часть припасов и снеди и пороха.

Но Михаил Борисович Шеин — боярин, это ему было обещано, он и получил место в Боярской Думе. Хорошо бы вообще его не видеть в Москве и подумать, куда отослать из стратегического смоленского направления, а то и гляди, откроет Смоленск ляхам. Что-то в ином варианте истории было, из-за чего Шеина, ранее весьма почитаемого воеводу, казнили. Измена тогда была, во время Смоленской войны, или компетентность, не столь важно, важнее иное, что в таком вот негативе Шеин будет только мешать.

Хворостинин же оказался неплох. Может, вернее, точно, он не та фигура, как его отец, не столь талантливый, даже великий полководец. Но на вторых ролях Юрий Дмитриевич умеет работать. Если будет тот, кто пример стратегическое решение, то Юрий Дмитриевич Хворостинин может на тактическом уровне показывать нужные результаты. А это уже немало.

А так, полководцев у меня хватает, что не может не радовать. Ромодановский неплох, Телятевский хорош, Волынские трудяги, Пожарский, да и иные. У казаков лихие атаманы. Кого ни возьми, все личности. Не дай им цели, не нарежь справедливых и прибыльных задач, так согласие с казачеством разобьётся, как хрупкая ваза. Болотников, Заруцкий — уже эти товарищи в иной реальности начудили. А тут еще и Карела.

— Пусть поспорят немного, поместничают! — сказал я, не желая пока лезть в местнические дела, хотя именно мне и нужно это разгребать.

А что, как создать «местнический комитет»? Если пока нельзя победить эту заразу, так переложить на других обязанность судить? Наверное, нельзя. Ведь для людей этого времени возможность государева суда в местнических спорах — это важная составляющая власти.

Прибыл я на заседание Боярской Думы с опозданием на минут двадцать. Хотя, как там, учителя говорят: учитель не опаздывает, он задерживается. Вот и я задержался. Споры с моим появлением прекратились. О том, что только что кипели страсти, говорили покрасневшие лица Хворостинина и Шеина.

Я огляделся. Было заметно, что те, кто заинтересовался спорами бояр, были на стороне именно Хворостинина. Большей же части бояр было безразлично происходящее, либо они не хотели встревать, чтобы не заполучить проблемы и себе. Вот возьми, да влезь Ляпуновы будь это Захарий Петрович, или Прокопий Петрович, так Шейн в этом случае мог быстро переметнуться на них. А тут с местничеством у рязанских дворян все плохо. Да и только что ввел Ляпуновых в Боярскую Думу, пусть пока не отсвечивают сильно. Вот со Скопиным бы поспорил Шеин, или на худой конец, с Головиными, так нет же, Хворостинин.

Отец Хворостинина поднялся чуть ли не с низов до главного воеводы Ивана Грозного, да и Федора Иоанновича. А более родственников, что забирались на вершины служения власти, у этого рода и не было. Так что Шеин нашел выгодную жертву.

Чем грозит победа в местническом споре? Потерей авторитета, может и откупным в виде и серебра и земель. Так что проблему решать нужно, усиления Шеина я уже точно не хочу.

— Садитесь, бояре! — сказал я, приглашая занять свои места за длинным столом, вернее, двумя столами, расположенными перпендикулярно моему.

Это новшество появилось недавно, всего второе заседание Боярской Думы будет проходить в таком формате. При этом, для многих, в первый раз, так как полным собрание уже давно не проводилось, слишком много было нарезано задач для бояр, при этом далеко от Москвы. И чем дальше от столицы будут решаться задачи, тем успешнее будет мое правление.

Мне было удобнее так проводить совещания. Да и комфортнее сидеть на мягких стульях за столом, чем на твердых скамьях. Сложной оказалась рассадка. Вновь это ненавистное местничество. Вот, к примеру, Захарий Ляпунов сидел в самом конце одного