Гуй-дуй, но предварительно он отправил Абдула-Юсупова с одним из казаков в Синин для получения корреспонденции, а в ожидании их возвращения направился к ущелью реки Тагалын.

И здесь на расстоянии около полуверсты пришлось идти тропинкой по необыкновенно узкому коридору с высокими совершенно отвесными стенками. Местами этот коридор сужался почти до тоннелей, что даже мулы с навьюченными на них ящиками не были в состоянии пройти, и пришлось расширять проход, делая выбоины в глиняных стенах. Но тут нам очень помог тангутский старшина, который по приказанию сининского амбаня, для проведения каравана путешественников через узкое ущелье дал в помощь целую сотню рабочих, которые с кирками и лопатами прокапывали путникам дорогу.

Трудный переход в горах. Рисунок В. Роборовского

В тот же день в долину, где остановилась экспедиция, прибыли посланцы из Синина с корреспонденцией. В ней было множество писем, полученных в разное время в Пекинском посольстве на имя путешественников, и кроме того газета «Неделя» за весь минувший год.

«Ровно 14 месяцев, с самого выхода из Зайсана, – писал Николай Михайлович, мы не имели никаких вестей с родины и не знали, что творится на белом свете. Понятно, с какою лихорадочной радостью принялись мы теперь за чтение, и каким праздником был для нас этот день!»[253]

Через Жёлтую реку путники переправились в два приёма на большой барке, посредством которой производилось сообщение немного ниже г. Гуй-дуя между берегами Хуанхэ. Ширина реки здесь оказалась при среднем уровне воды, 60 сажень. Лишь только караван экспедиции вступил в Гуй-дуй, как снова явился посланец от сининского амбаня, с просьбой, не идти на Куку-нор, а отправляться прямо через Синин в Ала-шань. Пржевальский не счёл нужным церемониться с назойливым амбанем и немедленно же отослал посла обратно, поручив ему передать начальству, что он пойдёт туда, куда ему нужно. После чего они снова переправились на левый берег Хуан-хэ, и экспедиция направилась прямым путём к озеру Куку-нор.

Туземцы осмелели, и стали больше общаться с путниками, особенно с переводчиком Абдулом, от которого стала поступать нужная информация. Через него Пржевальский узнал, что в Восточном Тибете недавно родился новый далай-лама, которому поверили на месте его родины и у тангутов в стране Амдо. Другие же тибетцы не хотят признавать новорождённого, считая по-прежнему истинным далай-ламой того, который живёт в Лхасе. Начались раздоры, дошедшие до кровавых столкновений. В них приняли участие и китайские войска, отправившиеся нынешней весной из г. Хо-чжеу к верховьям Жёлтой реки для усмирения раскольников-тангутов. Однако, по слухам, эти последние побили китайцев и отняли у них обоз. Самозванец же далай-лама увезён своими приверженцами и спрятан глубоко в горах.

Выбравшись 23 июня из глубоких ущелий Хуан-хэ на плато озера, они продолжали свой путь к Куку-Нору долиной реки Ара-гол. Направление показалось предпочтительнее, в виду того, что коллекций накопилось очень много, а оставшиеся вьючные животные были настолько ненадёжны, что пускаться на них через Цайдам было очень рискованно, где верблюдов могли и не продать, так как местные чиновники ставили на всём пути различные препятствия. А так как до Ала-шаня было ближе, а в Дынь-юань-ине можно было наверняка рассчитывать приобрести достаточно верблюдов. Что касаемо коллекций, то раньше они были отправлены из Синина в Дьшь-юань-ин.

6 июня, обследуя окрестности озера, они сняли лагерь с берега Куку-нор, и двинулись на восток. «Сегодня, – записал Николай Михайлович в своём дневнике, – распрощались мы с Куку-нором, вероятно, уже навсегда. Перед отходом я несколько минут пристально глядел на красивое озеро, стараясь живьём запечатлеть в памяти его панораму. Да, наверное, в будущем не один раз вспомню я о счастливых годах своей страннической жизни. Много в ней перенесено было невзгод, но много испытано было и наслаждений, много пережито таких минут, которые не забудутся до гроба»…

Прощание с Куку-нором

Непростой выбор обратного маршрута

И здесь Пржевальскому пришлось решать дилемму, – каким путём возвращаться домой: тем которым они сюда пришли, через населённые пункты Са-чжеу, Хами, а далее по Чжунгарии в Зайсан, или выбрать направление через пустыни Ала-шань на Ургу, по пути, которому они возвращались с Куку-нора в 1873 году?

Первый путь был намного легче и представлял возможность ещё раз провести по пройдённым местам повторные наблюдения, уточнить все данные, что очень важно при путешествии в малоизвестных районах. При направлении через пустыни Ала-шань, а затем срединой Гоби можно было дополнить свои прежние исследования, учитывая, что некоторые из них производились в предыдущем путешествии грубыми инструментами. И самое главное, что для обратного пути требовались надёжные верблюды, которых не было возможности приобрести на Куку-норе.

При следовании по дороге на Са-чжеу и Хами возможность приобрести верблюдов возникала только в цайдамском Сыртыне. Но где гарантия, что их бы там продали?

С другой стороны, со своими имеющимися мулами и 3 верблюдами существовала вероятность по более лёгкой дороге дойти до Ала-шаня, а там уже и достать вьючных верблюдов. В итоге: вариант более безопасной и более лёгкой дороги на Ургу и Кяхту, перевесил вариант более тяжёлой и опасной дороги через Джунгарскую пустыню и горные хребты Тянь-Шаня.

Караван двинулся дальше и за 8 дней дошёл до кумирни Чейбсен. С приходом в кумирню закончилась маршрутно-глазомерная съёмка, которую Пржевальский вёл от Зайсана.

Всего за всю третью экспедицию он нанёс на карту 3850 вёрст. 5300 вёрст он нанёс при первом путешествии в Монголию и Северному Тибету. 2300 вёрст съёмки он положил на карту в Лоб-Норскую экспедицию. Таким образом, на карту Центральной Азии он проложил 11470 вёрст.

Ещё месяц они находились в горной долине Тэтунг-гольского хребта, где Пржевальский дополнял и проверял географические данные этой местности. Точно также и в горах Северно-Тэтунгских, на окраинах нагорья теперь везде кочевали тангуты, а через перевал постоянно ездили китайцы, хотя и теперь ещё кое-где видны были развалины – следы долголетнего дунганскаго разгрома. Про недавние беспокойные времена напоминало также изобилие солдат во всех населённых пунктах, местами попадались также китайские пикеты, расставленные для охраны главнейших дорог.

8 августа караван покинул гостеприимную кумирню и стал подниматься на перевал, спустившись с которого, путешественники па следующий день очутились на подходе к Ала-шаньской пустыне.

Здесь пришлось распрощаться с огромными высотами Тибетского нагорья, в которых столько времени провели наши русские путешественники. Впереди уже не было возвышенности, за исключением хребта Нань-шаньскаго, а вместо того на пространстве более 1000 вёрст легла однообразная Гобийская пустыня.

«Лучшим делается человек при подобной обстановке, словно подымаясь ввысь, он отрешается от своих мелких помыслов и страстей.