* * *

Обычно когда вздрагиваешь от собственного отражения – это плохой знак.

Но бывают исключения. Иногда это значит, что два с половиной часа были не зря потрачены на походы по брадобреям и магазинам.

Стас замедлил шаги, разглядывая себя в витрину магазинчика. Свет изнутри, оставленный на ночь, мешал, но не фатально.

За стеклом витрины по призрачной улице вышагивал пижон. Этакая истинно арийская белокурая бестия.

Короткая стрижка под Барта Симпсона: жесткий ежик волос, по бокам чуть длиннее, чем в центре. Словно волосы встали дыбом, и тут их отсекли одним ударом широкого лезвия. Обводы головы не круглые, а квадратные. И вместо привычного темного цвета – платиновая краска.

Такая же, как и на бровях. Привычный взгляд карих глаз тоже изменился. Голубые контактные линзы.

Если еще бородку отрастить и тоже выкрасить в платиновый цвет, тогда вообще другой человек. Да почти и не человек уже, а практически заготовка для гвоздя… Но за три часа бородку не отрастишь, а с накладной… Это надо шпионом быть, чтобы сделать накладку реалистичной. А откуда такие навыки? Нет таких навыков. Лишь то, чем мучили на студенческой скамье. Немножко прикладной психологии, вот и все навыки, какие в наличии.

Плащ из тонкой, мягко выделанной кожи. Мерзко, конечно… Когда даже “казаки” заказываешь специально из кевларина, – в три раза дороже обычных, между прочим, – лишь бы не таскать на ногах шкуру трупа, то кожаный плащ – то еще испытание.

Но надо. Нужны именно те детали, по которым ни за что не заподозрят.

Так что к кожаному плащу – еще и безвкусная, бросающаяся в глаза золотая цепочка. И такой же браслет на левую руку. Ярко-оранжевая рубашка. Оранжевый – особенный цвет. В человеческом глазе три вида колбочек, различающих цвета. Оранжевый цвет раздражает их все, причем в редкой для естественной природы пропорции. Глаза невольно скашиваются на этот цвет. Что и требуется. Пусть глаза скашиваются на оранжевую рубашку, лишь бы от лица в памяти остались только пронзительно-голубые глаза и платиновая шевелюра.

Джинсы не привычные, грубого помола, в которых и в грязь, и на свадьбу, и можно даже без стирки. Нет, на этот раз мягкие, из темного вельвета. Вся грязь липнет, но на первых порах вид шикарный. Единственная часть туалета, которая нравится. Можно как-нибудь потом повторить – ну, если переквалифицироваться в домоседы и сменить работу на чистоплюйскую…

Ну и напоследок, для создания цельности восприятия, большая и сверкающая пряжка на ремне. Цепляет глаз, отгоняя от лица. А у девушек это только промежуточная остановка, будем надеяться. Для мужчины, объявленного в розыск, больше всего проблем именно с девушками. Запоминают мужские лица лучше всех. Вот и пусть их взгляд цепляется за пряжку, сползает чуть ниже – и снова взлетает к блестящей пряжке, к оранжевой рубашке.

На все это ушло порядочно времени. Кроме двух часов по делу еще пять на дорогу, до Саратова и обратно.

Ночь уже вступила в свои права, но оно и к лучшему. Движение редкое, номера машин никто не смотрит.

А главное, в некоторые места иначе как ночью и не сунешься. Жизнь там начинается вечером, а к этому времени остаются только наиболее стойкие. И, возможно, лучшие. И уж совершенно определенно – самые нужные.

Например, в клубы любителей авангардной музыки. Музыкальные вкусы Марго, помнится, еще тогда, четыре года назад, уже не укладывались в стандартные поп и рок-н-ролл. За эти годы, похоже, она распрощалась и с роком, прогарцевала через волны заклепок и тяжелой музыки и вплыла в тихую лагуну электронно-медитативной.

Ну что же. Не самый плохой вариант. Кое-кто проделывал этот путь на пять лет дольше…

Стас оправил плащ. Рука рефлекторно потянулась под мышку – но сейчас там ничего не было. Клуб и так-то не для всех, еще хорошо, если удастся без проблем войти, – а уж с оружием-то точно не пустят. И если хочешь пройти за красивые глаза и гибкий язык, способный плести многозначительные недомолвки, лучше не прокалываться с ору­жием.

Витрина кончилась. Пропал пижон, заставлявший прищуриваться и напрягаться – хотя и знаешь, что это ты сам и вроде бы проблем от этого пижона ждать не стоит.

Стас нагнал на лицо задумчивую меланхолию, сунул руки в карманы и завернул за угол. Вот и вход в клуб. Полуподвальный, под изящной аркой. Скромная и простая, без вычурностей, вывеска: “К-16”.

Не то чтобы клуб стеснен в средствах. Нет, наоборот. Так что скромная вывеска – это, скорее, пижонство.

Этакие ворота в экзистенциальное и таинственное, которое практически всюду, в любой мелочи, нужно лишь уметь их разглядеть…

Стас спустился на три ступеньки, дверь на фотоэлементах скользнула в сторону. Вжикнула за спиной, закрывшись, – и из красноватого полумрака, полного пульсирующих отблесков из основного зала, вынырнул дюжий парень.

Рожа та еще. Вежливая улыбка тут как тут, но проход дальше надежно перекрыт.

– Добрый вечер. Вы… – Парень замолчал, вопросительно глядя.

Стас старательно изображал сонную мечтательность. Чуть улыбнулся, неспешно оглядывая холл и совершенно не замечая выжидательного взгляда.

Нельзя его замечать. Покажи, какие намеки ты ловишь, и я скажу тебе, чего ты боишься. И почему тебе не место в этом клубе…

Нет уж.

– Гм…

– Привет… – вяло отозвался Стас. – Да, симпатично…

Задумчивее, задумчивее! Будто вспомнил старый разговор и утонул в нем с головой. А теперь – вдруг вынырнул в реальность:

– Марго еще не ушла?

Охранник нахмурился:

– Шадова?

Шадова?..

У Графа фамилия Гончаров вообще-то… Черт! Шадова – это не от Shadow ли? Тень. Ник так себе, чуть ли не в каждом чате можно встретить. Но Марго ведь давно тусовщица. То, что в восемнадцать лет и позже кажется детской игрой, в четырнадцать выглядит таинственно и стильно.

Но что, если это другая Маргарита? Не самое редкое имя… Можно ошибиться. Так что лучше не рисковать. Тем более есть способ обойти недоразумение. Легкий и простой, даже особо думать не надо.

Парень, похоже, не тихоня – вон нос-то изогнут, ломали и сразу не вправили. Да и не поставили бы сюда парня только для виду. Не тот это клуб. Так что в братках местных должен разбираться.

– Графская дочка, – сказал Стас. – Здесь?

Охранник нахмурился, но тут же улыбнулся. Не сразу, но сообразил, что графская не всегда значит благородных кровей. Иногда это просто от слова “граф”.

– Да, она еще здесь. Вы по ее приглашению?

– По настоятельной просьбе, – многозначительно поправил Стас.

И подмигнул охраннику. Охранник ответил улыбкой. Наверно, он был уверен, что это самая что ни на есть вежливая улыбка, за которой больше ничего не разглядеть. Получилось едва прикрытое презрение. Ладно, не целоваться же с ним пришел…