– Чего ты улыбаешься? Ты что, специально так вырядился, чтобы тебя не узнали?

– Ты же узнала.

– Я… Со мной отдельная история. И ты это прекрасно знаешь, пришелец из детских снов… – Марго перестала улыбаться. – Я тебя ждала.

Стас с трудом удержался, чтобы не отвести взгляд.

Чертовы сказки! Ох уж все эти “мы в ответе за тех, кого приручили!”

После таких сказок вдвойне неприятно чувствовать себя расчетливым мерзавцем. Эх, не те, не те ты книжки в детстве читал… Надо было что-нибудь простое, с кровищей, да побольше. Вот тогда бы вырос нормальным мачо. Настоящим мужчиной. Чтобы пил все, что горит, и трахал все, что двигается. А тут – сплошное самокопание. Смотреть противно. Даже дочь своего врага обмануть не может тол­ком… Тьфу!

– Подожди… – Марго нахмурилась. – Или ты не ради меня так вырядился? Ты от кого-то прячешься?..

Стас почувствовал, как она напряглась, словно бы поджалась, – на глаз незаметно, но ее бедро больше не касалось его ноги. Будто пропал контакт между двумя оголенными проводками.

– Так ты не ради меня приехал? И вырядился так не для отвода глаз моего ангела-хранителя? – Она едва уловимо кивнула на ширму, туда, где за коридорчиком, в зале, остался ее телохранитель. – Тебе нужна работа? И ты решил, что можешь пригодиться отцу? Хочешь, чтобы я замолвила словечко?..

Ее лицо стало холодным, как посмертная маска.

Стас вздохнул.

Ладно. Честность честностью и врать, конечно же, некрасиво – да и, главное, паршиво, самому же больнее всего – да, все это так. Но тут уж деваться некуда. В конце концов, приручил-то не только ее…

Есть еще Арни. И его чертовы друзья, которым зачем-то необходим секвенсор. Что будет с ним, если всякие засранцы ради красивой позы начнут забивать на поиски секвенсора?..

Так что хватит. Поиграли в честность – и хватит.

– Марго, Марго… Поманила и забыла? А я тебе пове­рил… Иногда жизнь вдруг словно останавливается, и все вокруг видишь совсем другими глазами… И хочется уйти с колеи, по которой тебя несет жизнь. Сделать один шаг в сторону. Может быть, самый верный шаг в твоей жизни. Помнишь?..

– Гм… Красиво излагаете, сударь. Хотя и не совсем моими словами…

Она опустила глаза, но тут же вскинула. Опять глаза в глаза.

– А я вот тоже кому-то поверила. Про то, что надо выкинуть эту дурь из головы. Что я одна такая принцесса на горошине, которая может позволить себе эту блажь. А все остальные не на горошине, а на бобах, добывают черный хлеб в поте лица своего.

– Возможно, надо как-то сочетать? – сказал Стас. – Искать золотую середину?

Марго вздохнула:

– Золотая середина… Я, конечно, могу поговорить с отцом, но… Боюсь, ты ему не пригодишься.

– Почему?

– У него уже есть дрессировщик.

– Хороший?

– Не знаю… Но подходит отцу больше, чем ты.

– Почему?

– А почему ты спрашиваешь? – Марго усмехнулась. – Профессиональная ревность?

– Вроде того.

– Нет, дело не в мастерстве… Просто… Вы с отцом постоянно грызлись. Он без тебя не мог, и ему приходилось терпеть тебя таким, какой ты есть. А ты не хотел делать в точности то, что было нужно ему. Ты дрессировщик, но не живодер… Теперь же он нашел то, что ему нужно. Она не только дрессировщик. Жестокая, едва не срывается на откровенный садизм даже с людьми, что уж о животных говорить…

– Она?

– Не помню, как ее зовут. Для отцовских ратников она Бавори. И видимо, это имя от мира куда точнее того имени от государства, что записано у нее в паспорте…

– Мадам Бавори?..

Не слишком ли тонко для “ратников” ее отца?..

– Нет… Далеко не мадам. Вовсе не та французская неженка и истеричка. Была еще одна. Графиня. Венгерская графиня, искавшая молодости в ваннах, полных крови дев­ственниц…

Стас кивнул.

– Да, вспомнил. Группа еще была такая…

– Может быть… Я думаю, отцовские ратники это не сами придумали, а это ее, если можно так сказать, официальная кличка. Авторизованная. Как Крысолов.

– Гм!

– А почему Крысолов, кстати?

– Потому что крысы меня слушаются.

– Крысиный царь?

– Да чего мелочиться, тогда уж сразу бог.

– Ловец крысиных душ… – тихо, почти выдохнула.

Улыбнулась. На этот раз иначе. И глаза… Те же самые и все-таки другие…

И рука – словно сама по себе – уже лежит на ее талии. И до ее глаз куда ближе, чем раньше… И до губ…

Сволочь, что же ты делаешь! Для тебя это мимолетное приключение, а для нее?

Она же ради тебя в Старый Город моталась, от отца убегала! И так с детства в подсознании засел и все никак не выветришься! А теперь решил вдоль старой лески еще новый канат протянуть, покрепче? Чтобы еще лет на пять превратить ее жизнь в мучительное ожидание непонятно чего?..

Стас заставил себя остановиться.

Трудно… Но надо остановиться. Мы в ответе за тех, кого приручили. А иногда хочется свободы. Хватит прирученных.

Стас чуть отстранился. Кашлянул, прочищая горло.

– И давно она с отцом? – И все равно голос был какой-то хриплый.

– Кто? – спросила Марго. Подалась вперед. И глаза большие-большие… Стоп, стоп, стоп. Ну-ка, пришли в себя! Стас еще раз кашлянул.

– Бавори…

В черных глазах сверкнула молния. Руки оказались на груди и толкнули.

Сама Марго, еще миг назад бывшая так близко, оказалась далеко-далеко. Откинулась, отодвинулась на самый край диванчика, прижалась к спинке.

Стас попытался поймать рукой ее пальцы, удержать, но она оттолкнула руку.

– Нет, спасибо… Милостыни мне не надо.

Стас сглотнул. Осторожно потянулся:

– Марго…

– Нет! Хочешь узнать про Бавори? Ты за этим пришел? Я тебе расскажу. Только милостыни не надо…

* * *

В голове прояснилось, лишь когда за спиной упала штора, отрезав теплый желтый свет.

Стас не то кисло усмехнулся, не то оскалился. Натянул на лицо эту усмешку как еще одну ширму.

Словно стыдно.

Перед самим собой.

Встал, вышел не прощаясь, почти выбежал… Еще бы и дверью хлопнул, если бы тут дверь была?

Блин… Как сопливый юнец – влюбленный, гордый и неопытный. Совершенно не умеющий общаться с людьми.

Готовый из мухи сделать слона. Вместо того чтобы склеить маленькую трещинку, едва она наметилась, – вместо этого запускающий в трещинку ноготь и раскачивающий, расширяющий ее, пока трещинка не превратится в разлом и все не разлетится кусками…