— Обычно простолюдины не говорят с аристократами так непринужденно, — заметил он.

Я посмотрела на него с недоумением. Никогда не считала моу людьми высшего сорта. Да, у них есть власть и деньги, но они ничем не лучше обычных людей. Просто им повезло родиться в правильной семье, но это едва ли заслуживает особого уважения. Конечно, с ними нужно быть осторожными, но и только. Робеть перед кем-то только из-за разницы в социальном положении? Это не ко мне.

— Моу — точно такие же люди, что и все остальные, — вслух заметила я. — С чего перед ними стелиться? Просто границы не переходить, и все. Хотя у меня с этим сложно.

— Я заметил, — невольно улыбнулся парень.

— А что за игровые покои? — сменила я тему.

Лиар помрачнел и не ответил. Я не стала настаивать, и остаток пути мы провели в молчании. Не то, чтобы меня это устраивало, впечатления от бала у меня остались препаршивые, так что хотелось отвлечься от них хоть каким-то разговором. Но вид Лиара к болтовне не располагал. Я и не ожидала, что мой вопрос его настолько расстроит. И, если честно, я не собиралась больше его расспрашивать, но, к моему удивлению, когда мы зашли домой — Бусинка привычно бросилась ласкаться к Лиару — он вдруг заговорил.

— Игровые покои… это место для наказания атари.

— Что? — изумленно уставилась я на него.

Лиар с задумчивым видом гладил Бусинку и нехотя заговорил:

— Каждый атари в день своего восемнадцатилетия заходит в игровые покои Императрицы, чтобы выйти оттуда через двенадцать часов, — он вдруг прижал к себе моего питомца, а голос его окрасился горечью: — Эти покои зачарованы. Когда атари переступает их порог, он лишается власти над своим телом. А находящиеся там веятэ получают возможность управлять им, как марионеткой.

Он умолк. Я же от потрясения не могла подобрать слов. Они там что, совсем с ума сошли?

— Все атари через это проходят? — в конце концов спросила я.

— Да, — вновь без охоты ответил он. — В эти первые двенадцать часов веятэ не… не мучают атари. Но мы видим, что они могут с нами сделать, потому что в игровых всегда есть те, кого наказывают.

— И это — то, что хуже условий боев? — тихо спросила я.

— Намного хуже. В игровых атари совершенно беспомощен. Он не в силах защититься или сбежать, а ощущение предавшего тебя тела… это не то, что когда-нибудь хотелось бы повторить.

— Тебя… наказывали? — через силу спросила я.

Этот вопрос был слишком личным, но я должна была знать.

Лиар покачал головой:

— Нет. Я попал туда только один раз. На те самые двенадцать часов. И однажды был близок к тому, чтобы оказаться там снова, — не дожидаясь моего вопроса, он поделился ответом: — На первом балу Сешаи она потребовала от меня участвовать в боях. Я знал, что они собой представляют, и наотрез отказался. Сеши пригрозила, что отведет меня в игровые покои. Но отказалась от этого намерения в обмен на мое обещание больше ни в чем ей не перечить.

— Так ты… в этих боях никогда не участвовал? — уточнила я.

— Нет. Я бы не смог… — тихо ответил он.

Гордый… несмотря на то, во что превратили своих атари веятэ, у Лиара чувство собственного достоинства сильнее стремления угодить веятэ, взращиваемое этими заносчивыми аристократками. Лучше бы они с таким энтузиазмом телар уничтожали, как атари третируют! А ведь парни уже смирились.

Меня передернуло от воспоминаний.

— Может, сделаем вид, что никуда сегодня не ездили? — предложила я. — Забудем об этом бале как о страшном сне?

— Я только за, — Лиар как-то расслабился, даже Бусинку выпустил. — Но ты слышала, что сказала Императрица?

Я скривилась, вспомнив, что и моу Серреви советовал то же самое.

— Слышала. Но мы ведь просто выполняем свою работу, а вовсе не стремимся выделиться. И оставлять людей в опасности только потому, что Императрице не угодна безродная веятэ, я не собираюсь.

— Но ведь тогда ты окажешься в опасности.

— Это не страшно. Страшно знать, что нет никого, кто мог бы тебе помочь.

— Довольно странное утверждение, — он нахмурился. — Почему ты вообще так считаешь?

Я немного помолчала, а затем ответила без особого желания:

— Потому что однажды мне нужна была помощь, но никто мне ее не оказал.

— Расскажешь? — осторожно попросил Лиар.

Бусинка запрыгнула мне на руки, и я вздохнула. Что ж, он ведь поделился своими плохими воспоминаниями.

— Мне было… лет десять или около того. Однажды меня схватил незнакомый мужчина и поволок в ближайшую подворотню. Среди белого дня, вокруг было много прохожих, но на мои крики о помощи никто не откликнулся. Я понимала, что ничего хорошего меня не ждет, и сопротивлялась до последнего. Мне повезло…

На миг проскользнуло воспоминание. Чужие пальцы, до синяков вцепившиеся в мои предплечья, безнадежное трепыхание, надвигающая тьма подворотни, сорванный от криков голос. И отчаяние, черной волной затопившее меня — никто не поможет. Я не сдалась тогда, не позволила отчаянию лишить меня сил. До сих пор помню вкус крови того негодяя — с такой силой я его укусила. От смеси боли и неожиданности он на мгновение ослабил хватку, и я сбежала.

— Кто-то все же помог? — тихо спросил Лиар.

— Нет. Справилась сама. Удалось убежать. Именно тогда я решила, что должна стать сильной, чтобы никто больше не мог причинить мне вред. И начала заниматься шайнским боем.

Лиар удивленно смотрел на меня, и я умолкла, недоумевая. Чего это он?

— Я что-то не пойму, — пояснил он. — Ты была в опасности, тебе никто не помог, и ты все равно считаешь, что должна помогать людям? Тем, кто оставил тебя в беде? Почему?

— Потому что я знаю, каково это, — я пожала плечами. — Когда не на кого рассчитывать, а своих сил может и не хватить. И, если я могу не допустить такого, я должна это сделать. Понимаешь?

7. Недопонимание

Как бы я не сетовал