Или, возможно, это было вызвано воспоминаниями о прошлой ночи.

– Сурай, – Хейвен отбросила остаток шампура на землю. – Можно попросить у тебя совет?

Сурай с любопытством приподняла бровь.

– Конечно.

– После моих вчерашних блужданий души, пока вы с Бьорном спали, мы с Ашероном… были близки.

Вторая бровь Сурай присоединилась к первой, а легкая улыбка изогнула губы.

– И это было потрясающе. – Щекам Хейвен стало жарко от румянца, и она потерла их.

Сурай застонала.

– Только не признавайся в этом Ашерону, а то он возомнит о себе еще больше.

Хейвен усмехнулась, устраиваясь на камне поближе к Сурай.

– Все шло хорошо, пока я чуть не… назвала имя. И это было не имя Ашерона.

Глаза Сурай округлились от удивления.

– Чуть не?! Ты либо назвала имя, либо нет. И учитывая, что я не проснулась прошлой ночью оттого, что Ашерон громит все вокруг, ты либо не назвала никакого имени, либо он тебя не услышал.

Хейвен вонзила костяшки пальцев в бедро.

– Мне удалось остановиться на полпути, и он подумал, что я сказала что-то другое.

Сурай с облегчением вздохнула.

– Благодари Богиню за это маленькое чудо. Ашерон может проявлять большое понимание к тем, кого любит. Но в разгаре нового ухаживания мужчина-Солис ведет себя очень ревниво.

– Я чувствую себя худшей смертной в королевстве. – Носком сапога Хейвен бросила песок в огонь. – Дело в том, что я не знаю, почему назвала другое имя. Мне не нравится этот другой мужчина. На самом деле, я его терпеть не могу.

Сурай усмехнулась, даже не потрудившись скрыть свой скептицизм.

– Я не знаю, как все устроено в мире смертных, но обычно в такой ситуации имя другого мужчины не называют, если не испытывают к нему определенных чувств. – На ее лице появилась озорная усмешка. – Необязательно, чтобы мужчина тебе нравился, чтобы ты захотела с ним переспать.

Это заявление прозвучало как пощечина. Если бы Сурай знала, что мужчина, о котором идет речь, это Владыка Преисподней…

– Я не хочу с ним переспать, – настаивала Хейвен. – Вот почему это странно.

Поджав губы, Сурай некоторое время разглядывала Хейвен, а затем бросила свой шампур – начисто обглоданный – в огонь.

– Знаешь ли ты, что Солисы верят, будто у каждого есть две родственные души? Тот, кто научит тебя, как быть сильным. И тот, кто научит тебя любить. Большинство из нас находят только одну… некоторые так за всю жизни никого и не встречают. Но найти и то, и другое…

– Это не мой случай, – возразила Хейвен, качая головой в подтверждение своих слов. – И поверь, если бы ты узнала, о ком идет речь, то даже не упомянула бы о такой возможности.

Сурай усмехнулась.

– Хейвен, я возненавидела Рук при первой встрече. Считала ее заносчивой принцессой, которая не умеет себя вести и думает, что все вокруг ей должны. Мы с трудом могли находиться в одной комнате. Я сказала об этом Ашерону, и он рассмеялся мне в лицо. Он поспорил, что мы будем вместе через неделю.

– И? – Хейвен встала и принялась разминать ноги.

– И я проиграла ему двадцать рунных камней. Солдатское жалованье за целый год. Хочешь угадать, каким был его подарок на нашу помолвку?

– Двадцать рунных камней?

– Тех самых. Плюс вычурный меч, который я ненавижу… только не говори Ашерону. – Сурай встала рядом с Хейвен у огня, чтобы согреть руки. – Любовь не подчиняется нашим правилам.

* * *

Когда появился Ашерон, Хейвен отошла от костра, чтобы присоединиться к нему. Он бросил ей сумку и одарил улыбкой, которая почти не коснулась его глаз. Прежде чем Хейвен успела что-либо сказать, он повернулся и вышел из пещеры.

Возможно, в глубине души он не так уж спокойно отнесся к тому, что она остановилась прошлой ночью, как хотел показать.

Хейвен оглянулась на Сурай, которая наблюдала за происходящим с усмешкой и своим обычным острым любопытством. Хейвен ответила ей напряженным хмурым взглядом, радуясь, что им не нужно продолжать разговор.

Как бы она ни ценила совет Сурай, ни за что в Преисподней слова Солнечной Королевы не относились к ней и Столасу. Больше похоже на то, что Хейвен не до конца пришла в себя и страдала галлюцинациями от яда феи и блуждания души, и поэтому случайно назвала его по имени.

Шагая вслед за остальными, она потрясла головой, отгоняя эту мысль. Нет смысла продолжать беспокоиться об этом, потому что это никогда больше не повторится.

Никогда.

Глава двадцать шестая

Когда путники выбрались из пещеры, над их головами раскинулось туманное, плоское и неподвижное небо. Хейвен плотнее запахнула плащ, защищаясь от легкого моросящего дождя, а затем убрала с дороги очередную ветку, бормоча под нос проклятия.

В середине утра дождь сменился пронизывающим холодом. В нем ощущалось некое иное присутствие, оно проникало и отвоевывало тело и мозг Хейвен.

Одним словом, холод казался зловещим. И с каждым шагом, приближающим Хейвен к источнику темной магии, зловещий голос в ее голове звучал все громче.

«Вот и я, – шептал этот голос. – Ты чувствуешь меня внутри себя? Как я пробираюсь все глубже в твои прекрасные смертные кости. Набираю силу».

Откинув влажные, слегка отвердевшие от мороза волосы с глаз, Хейвен постаралась не слушать этот голос – который, очевидно, говорил лишь о том, как она устала, – и сосредоточилась на местности.

Природа здесь не походила на густые леса, через которые путникам приходилось прорубаться, или даже на пустынные земли Погибели. Растительность была скудной. Лишенной зелени и жизни. Сухая трава и тонкие черные деревья чередовались с гранитными горами, вершины которых царапали мертвенно-серое небо.

Как только путники оказались далеко от укрывавших их прежде гор, над покрытой рытвинами землей завыл, ни на минуту не утихая, ветер, словно души всех, кто погиб здесь, предостерегали их.

Хейвен буквально видела темные щупальца магии, текущей из Спайрфолла, – эти злые нити древней силы, скользящей сквозь скалы, черные ручьи и безмолвные леса, эти реки зла, отравляющие землю.

Остальные чувствовали то же самое.

Их встревоженные взгляды то и дело устремлялись к черному туману, клубящемуся над расположенной на севере Страной Теней. Сурай шла рядом с Бьорном, готовая провести его по крутым скалам.

Рук пробиралась по склону следом за подругой. Напоминая мерцающую между валунами золотую вспышку, великолепная кошка рычала на каждую тень, а ее длинный гладкий хвост в волнении хлестал по бокам.

Внезапно Рук замерла. Ее шерсть встала дыбом, а взгляд устремился к горизонту.

Раскинувшийся перед путниками пейзаж покрывали обломки скал и крутые утесы,