мне приятно ее общество сейчас, хотя еще пару месяцев назад мы ненавидели друг друга лютой ненавистью.

— А ты не хочешь нанести визиты еще кому-нибудь? — услышала я шепот Леона. — Обидятся ведь.

— Пожалуй, останусь здесь. Вряд ли матушка так просто отпустит госпожу Дымову, так что третий акт мы проведем в прежней компании.

— С удовольствием, но с твоей стороны было бы нехорошо обделить вниманием других дам. Тебя ведь заждались с прошлой зимы! А я пока тут прослежу за порядком, развлеку беседами.

Ярогнев насмешливо хмыкнул.

— Я тебя как облупленного знаю, так что даже не пытайся избавиться от меня. Может, лучше сам посетишь наших добрых друзей? Семью Кривич еще помнишь?

— Помню, они часто навещали Сколлкаструм, мы все вместе играли, пока твой старший братец называл нас несносными детьми и идиотами.

— Это же Всеслав, что с него взять! Так вот, погляди, как девушки выросли, а как похорошели! Иди давай к ним.

— Ага, сам иди!

Матильда отвлекла мое внимание, и я перестала прислушиваться к шепоту парней, но и услышанного мне хватило, чтобы опять покраснеть.

Время пролетело непозволительно быстро, и зрители снова поспешили на свои места. Ярогнев сопроводил Матильду на ее место, оттеснил Леона, взглянув на него слишком выразительно. Кузену ничего не оставалось, кроме как подать руку Ярославе, помогая ей устроиться на ее месте. Ярогнев же пристально посмотрел на меня, стоя спиной к остальным. Сейчас его глаза лучше любых слов говорили о том, как долго он ждал этой встречи, как он рад меня видеть, и как много ему нужно мне сказать. Я постаралась выразить ответным взглядом признательность за все, что он сделал для меня, и надежду на беседу. Да, мне нужно было его расспросить о многом, например, что он знает о вражде моего отца с родственниками моей матери. Уверена, Ярогнев осведомлен лучше кого-либо, а мне Артемий и половины правды не рассказал.

Опомнившись, он протянул мне руку, и незаметно (я надеюсь!) для всех поцеловал мою ладонь. Меня кинуло в жар от воспоминаний о таком же поцелуе у лестницы в день нашей первой встречи, и вид моих налившихся алым щек весьма его порадовал. Наверное, он подумал о том же.

Леон сзади тихо кашлянул, и Ярогнев сопроводил меня на место, помог устроиться, встал позади, что не способствовало спокойствию.

— Хм, кажется, в нашей ложе сейчас очень весело, — задумчиво сказала Ярослава. — Судя по тому, как жестикулирует госпожа Дымова, и смеется отец.

Я оглянулась, заинтригованная, что там происходит, но поймала взгляд Матвея — совершенно бешеный, едва сдерживаемый взгляд, направленный на меня, и постоянно перескакивающий на Ярогнева. Касия увлеченно шепталась с Катериной Тобольской, а один из младших сыновей крола также смотрел в нашу сторону, но не на меня, а, кажется, на Ярославу. Или на Матильду, что было маловероятным. Сзади них открылась дверь, впуская Казимирова с его женой и старшими сыновьями.

Отвернулась, чувствуя, как отчаянно бьется сердце, и с огромным облегчением отметила приглушаемый свет. Заиграла бравая музыка, поднялся занавес, демонстрируя спешащего на охоту принца с его свитой. Да, с таким количеством помощников подготовка должна быть затратным занятием! Но вот всех показали, все изобразили готовность искать до последнего, и охота скрылась за кулисами. Подняли сетку с изображенным вдалеке замком, и перед нами предстала дремучая чаща.

В танце закружилось много девушек в бежевых платьях, изображающих ланей. Согласно сюжету, ведьма всех ненужных принцесс превращала в животных, и на сцену в белоснежном длинном одеянии выплыла Аурелия. Ее тоже превратили в лань, но не простую, а Белую — ту самую легендарную лесную обитательницу, которую должен был найти принц Луис.

Последующие пятнадцать минут мои мысли снова заняло происходящее на сцене, заставив забыть о Матвее, Касии, Казимировых и остальных из Золотой ложи.

Кордебалет оттенял страдания Аурелии, балерина то порхала, то с болью припадала к земле, но снова находила в себе силы, будто пыталась вырваться из-под заклятья, но тщетно. Выбежали четыре юные танцовщицы-лани, и их па-де-катр вызвал бурю оваций. Дальше последовало несколько вариаций взрослых артисток, и девушки покинули сцену. Вышла Аурелия, устроившись у кромки воды, и на противоположном конце сцены появился Луис. Он явно обрадовался, отыскав белую лань, и прицелился в нее из арбалета.

Девушка чувствует опасность, поворачивает голову, и видит своего возлюбленного с оружием в руках. Зрители замерли, забыв, как дышать; я и сама вцепилась в свой бинокль, будто ища у него поддержку.

По сюжету, девушка радуется, веря, что принц узнает ее, и расколдует. Она протягивает к нему руки, но Луис не признает свою суженную, и стреляет.

— Ох! — раздался протяжной возглас по всем ложам.

Аурелия падает на землю, заклятие исчезает, и принц в ужасе видит, как на месте Белой лани лежит Аурелия. Он подбегает к ней, обнимает, обещает спасти, но стрела пронзила сердце, и девушка умирает. Музыка опадает до едва слышной печальной ноты, занавес опускается, и зал рукоплещет.

Глава 13. Враги и семьи

ЯРОГНЕВ

Около получаса зрители не отпускали артистов, на сцену вынесли массу цветов, от крохотных трогательных букетиков до огромных дорогих корзин. Крол с семьей аплодировали стоя. Думаю, дело было не только в выражении благодарности труппы, но и в желании приковать к себе взгляды. В любом случае, это сработало, и особенно рьяно комментировали диадему на голове принцессы Касии.

Забавно, в зале были три девушки, чьи судьбы так тесно сплелись из-за одного парня — Матвея Ясногорова, но лишь одна могла претендовать на его фамилию и родовую диадему. Это кровная принцесса, дочь Казимирова. Моя сестра излечилась от наваждения, ей повезло, но с Элиф дело обстояло куда сложнее, ведь именно ее Матвей как раз и любил.

Даже сейчас, стоя в ложе крола, он бросал на меня полные ненависти взгляды, и сверлил глазами затылок девушки, которая упорно к нему не оборачивалась. Она и на меня сначала не смотрела, но у меня была возможность самому прийти к ней.

«У меня есть шанс растопить лед, а у него — нет. Пусть привыкнет к этой мысли, и оставит мою Элиф».

Хм, я уже считаю ее своей! Какой дурак! Мысленно усмехнулся, думая, что мои мечты принимают опасные обороты. Я могу лишь грезить о жизни, которую мог бы прожить, если бы не одно большое «но».

— Это лучший балет из всех, что я видела! — взволнованно воскликнула Ярослава.

— Мне не с чем сравнивать, но «Аурелия» украла мое сердце! — скромно ответила Элиф, и я на секунду взревновал к балету,