Я опешил. Такие выражения совсем не в духе Капитана.

Тот продолжил:

– Городская библиотека хочет свой свиток обратно.

– А-а-а… Совсем забыл. Он у Взятой. Завтра верну.

– Тогда до встречи. Дела не ждут.

Я проводил Старика взглядом. В последнее время без его участия не обходится ни один проект. С чего бы это?

Я сказал Озорному Дождю, что библиотека требует свиток. Взятая покосилась на Сейджо, навострившую уши служанку.

– Пойду с тобой.

Поверх ночной юкаты она надела серебристый плащ, чьи рукава напоминали ангельские крылья, когда она поднимала руки. Подкладка плаща переливалась и искрила, притягивая взор и грозя всецело захватить тебя. Пока я осматривал ранних пациентов, Взятая спокойно сидела, наблюдая, не вызываясь помочь. Люди таращились на нее, но сразу отводили взгляд. Я подумал, что больные с несущественными недугами вскоре перестанут ко мне приходить.

Наш визит в библиотеку вызвал настоящий переполох. Даже печально известный Хромой вряд ли привел бы сотрудников в такой ужас, как Озорной Дождь.

Тем не менее библиотекарей было непривычно много. Всем хотелось поглазеть на бывшую концертосму, ставшую Взятой.

Несколько женщин запаниковали и разошлись. Те, кто остался, потели и дрожали от страха. Я не удержался от колкости:

– Дорогая, что ты с ними сделала?

– Не смешно, любимый. Видишь теперь, почему я не ходила в город?

– Я разберусь.

Сотрудники хорошо меня знали. Я был частым гостем. Для меня подыскивали интересные книги. Все библиотекари, кроме главного, лишь подрабатывали здесь в свободное время. Единственным постоянным сотрудником, этакой повелительницей книг, была старая дева, лет на десять старше меня. Она сочла своим долгом уточнить, что никогда не служила при храме, не была замужем и вообще не позволяла мужчинам к себе прикасаться. Я счел эту информацию излишней и предположил, что это намек: она не прочь, чтобы я изменил положение вещей. Я возможностью не воспользовался.

Имени ее я не знал – ни собственного, ни родового. Знакомые прозвали ее Снежной Бабой. Можно сказать, что благодаря нашей общей любви к книгам и истории мы сдружились.

Я заказал документы, с которыми хотел ознакомить Взятую. Озорной Дождь могла заметить что-нибудь, что я упустил в силу культурных различий.

Снежная Баба распорядилась принести для нас все необходимое. Ее подопечные не знали, как себя вести. Они боялись Взятой, но интересовались падшей концертосмой. При этом никто не узнавал в ней Тидэс Эльбу.

Мы остались наедине с грудой древних рукописей. Озорной Дождь прошептала:

– Эта Снежная Баба – наглая лгунья. Ее хлебом не корми, дай на мужике поскакать. У нее этих мужиков не меньше десятка, включая вашего Гоблина. Но друг о друге они не знают. Библиотекарша хочет, чтобы они думали, будто преуспели там, где потерпели неудачу другие. Создала себе образ неприступной девы, а на самом деле в молодости ей попросту никто не интересовался.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Читала ее дневник.

– Что?!

– Нужно же как-то развлекаться, когда мучает бессонница.

Я осознал, что из-за нашей близости не обращал внимания на очевидное. Озорной Дождь способна на то, что доступно только Взятым. Выведать секреты не только Снежной Бабы, но любого жителя Алоэ. Узнать, кто хороший, а кто плохой. То есть кто нам друг, а кто тайный враг.

Она предупреждала, что хочет обзавестись собственной разведкой. И очевидно, сделала это без моего ведома.

Меня-то бессонница почти не беспокоит.

– Знаешь древние языки? – спросил я. – Леваневский, например?

– Леваневский, кансайский, немного маргелинский. В храме заставляют их учить, чтобы читать священные тексты.

– Тогда я займусь тем, что понимаю, а прочее оставлю тебе.

– То есть как обычно.

– Что-что?

– Ворчу, потому что мне всегда достается самое сложное. Не обращай внимания.

Я снес упрек с улыбкой, рассортировал документы и сказал:

– Многое из этого я уже прочел, пока искал тебя.

– Что ж, умник, ты меня нашел. А теперь у нас дети.

Притаившиеся неподалеку библиотекарши жадно ловили каждое наше слово.

Ничего любопытного мы не нашли. Озорной Дождь сказала:

– Не знаю, что здесь полезного. Какое мне дело до того, что произошло до моего рождения?

– Глубокое погружение в прошлое дает понять, почему настоящее таково, каково оно есть.

Я решил, что начинаю лучше узнавать женщину под маской Озорного Дождя. По ее тону можно было понять, что добрая половина слов сказана не всерьез. Ей просто интересна моя реакция.

Я напомнил себе, что она, будучи Взятой и матерью, все равно остается девушкой, которую почти всю жизнь оберегали от окружающего мира. Удивительно, что она столь сведуща.

– Все это нам уже известно, – сказал я. – Давай пороемся в метрических книгах.

– Уже поздно. Библиотекарям не пора закрываться?

– Ради Взятой они готовы поработать сверхурочно.

Лица оставшихся помогать мне библиотекарей приняли весьма угрюмый вид. Вскоре объявился Эльмо:

– Костоправ, иди домой, отдохни. Приказ Капитана. Выполнять немедленно и без возражений. – Он поклонился Озорному Дождю. – А ты, сударыня, вольна делать все, что пожелаешь.

В лагере я направился в штаб. Старик был на месте.

– Вызывал?

– Нет. Приказ был вернуться и отдохнуть. Утром выступаем. Эльмо что-то не так сказал?

– Нет, все верно. Только про выступление ни слова. Я подумал…

– Индюк тоже думал… Слыхал поговорку? Так вот, не дури и иди спать. По пути скажи Взятой, что мне нужно кое-что с ней обсудить, если найдется минутка.

Еще не стемнело.

У дома меня поджидал Ненаглядный Шин.

– Передай матери, что ее хочет видеть Капитан.

– Сам скажи. Она меня за тобой послала. Ужин готов.

Разумеется, сама она не готовила. Для этого есть служанки. Надо бы посадить их под замок до утренней побудки.

– Опять рыба? – пожаловался Шин. – Сколько можно? Где свинина? Я свинину люблю! Откуда вообще берется вся эта рыба? Не в том жалком ручейке же она водится?

– А я люблю рыбу, – заявила Светлячок.

Еще бы. И будет любить, пока Шин не полюбит.

– К северо-западу есть озеро, – сказала Озорной Дождь. – Я рыбачу там, когда хожу на разведку. Обожаю рыбу.

Ненаглядный Шин повернулся ко мне за поддержкой.