Все это сильно отдавало абсурдом, но мне удивительным образом понравилось. Особенно то, что объектив поймал меня утонченно интеллигентного, а главное, до того, как я успел набраться. Этим, как правило, посиделки с нужными людьми и заканчивались. Оставалось лишь жалеть, что Анька меня такого изысканного не увидит. В принципе, можно было ей позвонить, но делать этого я не стал. Как пели в замшелые времена: у советских собственная гордость. Подумал я и о Нюське, но больше по привычке. Впрочем, кто-кто, а она имела возможность лицезреть меня как до, так и после банкета, когда бездыханное тело заносили в квартиру. И о шоу, его с натягом можно было причислить к культурным мероприятием, ей обязательно доложат.

Я собрался было уходить со страницы, как взгляд уперся в строку электронного почтового адреса. Если верить тексту петитом, он принадлежал лично мне, но отличался от моего обычного, каким я каждый день пользовался. Только теперь мне стало ясно, что полученное в начале недели странное СМС-послание было паролем для входа в почту. А там!.. Мама моя родная, количество сообщений подходило к пятидесяти тысячам, и они продолжали поступать, напоминая пощелкиванием счетчик Гейгера! Хотя, возможно, это стучала кровь у меня в висках. Прочесть их все я конечно же не мог, но получить общее представление, о чем пишут, хотелось.

По прошествии трех часов, а временем я располагал, нарисовалась довольно забавная картина. Судя по всему, интересовалась мною в основном лучшая половина человечества. Если не считать тех, кто рассматривал меня представителем всех мужчин и соответственно козлом, дамы склонялись к убеждению, что на столь решительный шаг, как вручение судьбы в руки посторонних людей, беднягу толкает одиночество, и предлагали его скрасить. Большинство из альтруистических соображений, но попадались и такие, кто готов был это сделать лишь за деньги. Впрочем, цены в приложенных прайс-листах были весьма умеренные, причем пенсионерам, по предъявлении социальной карты, полагалась приличная скидка.

Женщины попроще проще и писали. Не вдаваясь в исследования моего внутреннего мира, добрые души собирались в массовом порядке создать со мной семью и родить ребенка. Мальчика назвать Жребием, девочку, коли так уж получится, Фортуной. Если бы я на их предложения согласился, любой из шейхов с их гаремами выглядел бы на моем фоне схимником и строгим приверженцем целибата. Несколько самых жалостливых готовы были меня даже усыновить, но сексуальных отношений, не боясь инцеста, тоже не исключали.

Кроме матримониальных посланий встречались и чисто деловые, исходившие по большей части от представителей фирм. В них сухим деловым языком обговаривались условия, на которых моим последним словом с петлей на шее будет название их бренда. Неизвестно почему, но почти все были убеждены, что меня ждет именно виселица. В качестве вознаграждения за услугу можно было выбирать между финансовым обеспечением семьи, памятником на родине и вечной молитвой за упокой души в течение десяти лет. Предлагалось также взойти на эшафот в одежде от набирающего силу кутюрье и галстуке, пока еще не пеньковом, с логотипом производителя отечественных автомобилей. Награды в таком случае сулили помельче, но зато авансом, то есть наличными и при жизни.

Но по-настоящему удивил лишь обратившийся ко мне поп-расстрига. Он предлагал написать вдвоем книгу поучений, которая после моей мученической кончины станет новой Библией, при этом брал на себя, моего единственного ученика, составление и издание чего-то среднего между Евангелием и житием святых, то есть святого. По его расчетам, это должно было дать толчок созданию новой конфессии, моими же мощами он распорядится с умом и в соответствии с пожеланиями усопшего. Потенциальный апостол уверял, что именно так были основаны все мировые религии, а учитывая возрастающее в стране количество юродивых, в успехе можно было не сомневаться. И скорее всего, был прав. Радовало и то, что от человеческих жертвоприношений и ритуальных оргий расстрига обещал по возможности воздерживаться, хотя тут же замечал, что это отрицательно скажется на росте паствы.

Что тут скажешь, предложение льстило самолюбию, но с этой стороны я на себя как-то никогда не смотрел и отвечать бывшему попу не стал. Как и всем остальным, без разбора пола, социального положения и сексуальной ориентации. А попадались и такие. Единственное, что оставалось неясным, так это исход голосования. Результаты опросов общественного мнения были мутны и нестабильны и если о чем-то и свидетельствовали, то лишь о том, что шоу будет смотреть вся страна. Социологи предсказывали волну самоубийств, представители бизнес-сообщества, зная ситуацию в экономике, были уверены, что меня вздернут, и это правильно, маркетологи говорили о повышении спроса на предметы первой необходимости, но определенности это не прибавляло. Ограниченный оптимизм внушали лишь норовившие выскочить за меня замуж дамочки, да и те, скорее всего, набивались ко мне во вдовы.

Заодно проверил и свой старый почтовый ящик и обнаружил непрочитанным всего одно письмо от неизвестного мне Майского. Представившись главным режиссером шоу «Жребий фортуны», он ставил меня в известность, что первые репетиции начнутся в самое ближайшее время, а точнее он сообщит по телефону.

Зачем самоубийце репетиции и как они будут проходить, я не очень себе представлял, но и вступать с телевизионным деятелем в переписку не собирался. На дворе уже стояла глубокая ночь, но, несмотря на свинцовую усталость, я был уверен, что заснуть вряд ли удастся. Так часто случалось, когда я слишком много работал и внутреннее напряжение зашкаливало. Глушить себя водкой не хотелось, и, переместившись в кресло, я принялся смотреть в открытое окно. Там поначалу ничего не происходило. Пожары после ливня пошли на убыль, и в воздухе уже не чувствовалось гари. Разве что немного, да и то, скорее, работала обонятельная память. Осень подступила вплотную, по ящику говорили о надвигавшихся на Москву затяжных дождях, а пока ночи стояли ясные, и было щемяще жаль безвозвратно уходящего лета.

Что имеем, не храним, думал я отстраненно, потерявши, плачем. Мерно тикали на полке часы, высыпавшие на небо звезды начали мерцать, и в голове предвестницей забытья появилась приятная легкость. Перед глазами, сменяя друг друга, пошли смутные образы, выступили из полутьмы освещенные солнцем белые колонны портика…

Колонны портика храма сияли белым мрамором, над ним раскинулось ярко-синее безоблачное небо. Черты лица Синтии исказило выражение ужаса. Я обернулся. За моей спиной безумного вида малый тащил из-за пояса тесак, не уступавший размерами короткому мечу гладиаторов. Время остановилось. Я видел, как сантиметр за сантиметром показывается из ножен клинок. Блеск его завораживал. Стоял и смотрел, как убийца поднимает над головой кинжал. Черты его обожженного солнцем лица дышали ненавистью, на губах выступила пена.

В следующее мгновение все изменилось. Словно дикий зверь в момент смертельной опасности я превратился в сжатую до предела пружину, почувствовал каждую мышцу напрягшегося тела. А еще злую радость от предстоящей схватки, она меня переполняла. Последовавшие за этим события могли бы впечатлить любого из инструкторов рукопашного боя. Издав дикий крик, я оттолкнул от себя женщину, поднырнул одним движением под нападавшего и перехватил его занесенную руку. Вертанул наружу державшую оружие кисть. Широкий мясницкий нож со звоном ударился о землю. Попятился. Лицо безумца с белым шрамом через щеку оказалось очень близко. Его губы прыгали, глаза вылезали из орбит. Навалившись на меня всем телом, он обеими руками вцепился в мою тунику…