Но тут, пожалуй, несколько переборщила! Я, конечно, понимаю, глухие времена, давит рабовладельческий строй, однако надо знать меру. Человек по жизни уравновешенный, потерял над собой контроль. Схватив за плечи женщину, хорошенько ее встряхнул и снова поставил на ноги. Подался вперед и навис над бедолажкой коршуном.

— Что же ты не добавишь: раб! Фильтруй базар, кошелка, видела, что я сделал с тем сумасшедшим?

Синтия сжалась, словно в ожидании хорошей трепки, только я в жизни не ударил женщину даже цветами. Хотя, возможно, стоило бы попробовать! И не одну и не раз, и не обязательно веником из орхидей. Закурить было самое время, но в тунике не делают карманов, а до появления в Европе табака оставалось двенадцать столетий.

Синтия между тем пришла в себя и, как все представительницы своего пола, сменила кнут на пряник. Залебезила:

— Ты, Сереженька, меня неправильно понял, я же пошутила! Проверяла тебя на вшивость, но ты не такой!

— Какой есть! — буркнул я, подозревая, что теми же словами на моем месте воспользовался бы любой мужик. — Тебе все шуточки, а нам без стакана водки говорить о родине нет возможности! Ну, что еще хотела сказать?

Женщина сразу приосанилась, но посматривала на меня с опаской.

— Не знаю, как теперь и начать-то! Понимаешь, сенаторы не такие дураки, возможно, у Теренция есть какой-то план, в котором тебе отведена роль…

Я слушал ее внимательно, но до ясности в голове было еще далеко.

— Ты уже об этом говорила, дальше-то что?

— А то, — передразнила, наглея на глазах, Синтия, — что, подослав к тебе отставного легионера, Теренций хотел тебя проверить! Ему нужен решительный человек, который в критический момент не дрогнет.

Я взял ее за руку, нежно, доверительно. Заглянул в глаза.

— И, зная об этом, ты подставила меня под нож?

Она не смутилась, только уголки губ дрогнули в слабой попытке улыбнуться.

— Знать не знала, но догадывалась… — Усмехнулась язвительно. — Как хочешь, Дэн, только ты не очень умный человек! За нами наверняка следили, а взглядом я тебя предупредила. Для этого и напросилась тебя сопровождать, без меня все могло закончиться по-другому.

— И тогда вам с Теренцием пришлось бы искать другого христианина?

— Не мне, Сережа, ему! — поднявшись на цыпочки, она обвила мою шею руками и прошептала: — Горькой будет шутка богов, если я в тебя влюблюсь…

Человек слаб, судьба играет им, словно игрушкой. И не только судьба. Я обнял Синтию, прижал к себе, и мир перед глазами качнулся. Прижался губами к уху:

— Это будет трагедией, достойной пера Софокла…

На виллу Теренция мы вернулись ближе к ночи, когда клонившееся к закату солнце окрасило ее стены нежно розовым. Вечный город готовился ко сну, чтобы подняться с рассветом. Прогулки по его ночным улицам романтическими назвать было трудно, утром на их мощенных булыжником мостовых находили трупы, и не только бродяг. Встретивший нас у порога раб проводил меня в отведенную комнату, где уже стояли таз и кувшин с водой. После умывания, и все так же молча, предложил следовать за ним в одно из дальних помещений, которое, как я понял, можно было считать личными покоями хозяина. В центре маленького зала был накрыт стол и стояло три табурета. Есть хотелось страшно, но отщипнуть от сухой лепешки или кинуть в рот финик я постеснялся.

Так и слонялся в одиночестве из угла в угол, рассматривая на стенах фрески, пока в дверях не появились Синтия и сенатор. Женщина выглядела скованно, в то время как на отяжелевшем лице Теренция при желании можно было прочесть нечто похожее на дружелюбие. Если такое в принципе возможно. Сев за стол, он пригласил нас к нему присоединиться и хлопнул в ладоши. Все тот же согбенный раб внес в зал кувшин с вином, которым мы и запивали трапезу. Ели чинно, в молчании, изредка обмениваясь с Синтией быстрым взглядом. Сенатор вкушал еду, глядя себе в тарелку. Наконец грудой мяса и жира выпрямился и уперся в меня глазами. Произнес веско, как человек, привыкший, что словам его внемлют со вниманием:

— Синтия мне рассказала! Возможно…

— Дэн! — привычно подсказала женщина, попадая в ритм его речи.

— Возможно, Дэн, я должен был бы перед тобой извиниться, но, когда ты меня выслушаешь, поймешь, почему я этого не делаю. Ты человек неглупый и, как оказалось, решительный, так не будем ходить вокруг да около. Пространные речи хороши, когда надо заболтать до неузнаваемости правду, мне же нужна ясность. Мир, в котором мы живем, превосходит жестокостью схватки бойцовых псов. Людям, исповедующим благородные принципы, надо держаться друг друга. Власть императора, да пошлют ему боги здоровье и процветание, каменной плитой лежит на плечах народа, а находятся еще и краснобаи, отбивающие на ней чечетку. В сравнении с их аппетитами пир хищников представляется трапезой времен великого христианского поста. Идеалы, о которых говорит Бог твоих единоверцев, попраны и забыты, а все потому, что власть сконцентрирована в руках группки негодяев, заботящихся лишь о собственной наживе… — Теренций промочил горло глотком вина. — Я говорю тебе об этом, потому что, надеюсь, мы разделяем базовые человеческие ценности. Ты мне сразу приглянулся: открытое лицо, честные глаза, а теперь я знаю, что на тебя можно в трудном деле положиться. А от дела этого, говорю без ложного пафоса, зависит будущее Рима, а может быть, и всей европейской цивилизации…

В зал вошел раб с новым, расписанным красками кувшином. Сенатор замолчал и хранил молчание всё то время, пока слуга разливал по кубкам вино. Поднес свой к губам.

— Фалернское! — Посмотрел с прищуром вслед слуге. — Так вот…

— Дэн! — вставила Синтия, не дожидаясь приглашающей паузы.

— Как ты знаешь, — не обратил на ее подсказку внимания Теренций, — рыба тухнет с головы! Император Домицил, да пошлют ему боги здоровье и процветание, в сестерций не ставит мнение лучших умов государства, откровенно пренебрегает Сенатом. Сволочь, между нами говоря, отъявленная, каких поискать. Народ под ним кровью харкает, нет его страданиям ни конца, ни края. Видя страшную несправедливость общества, не потерявшие совесть люди пришли к мнению, что единственная возможность вернуть страну на путь демократических преобразований — убрать Домицила, да пошлют ему боги здоровье и процветание! Идеал республики, каковой был Рим во времена своего становления, живет в сердцах лучших его граждан…

Теренций нахмурился и совсем другим, деловым, тоном осведомился:

— Понимаешь, о чем веду речь?

Под его пристальным взглядом я почувствовал себя неуютно.

— Завтра, — продолжал сенатор, — выпадает редкий случай, когда Домицил, да пошлют ему боги здоровье и процветание, обратится с ежегодным посланием к стране…

— Но меня к нему и на версту не подпустят! — пожал я плечами. — Меня, чужака…

Теренций согласно кивнул:

— Верно говоришь, после той неприятности, что случилась с Цезарем, императоры в Сенат без охраны ни ногой! К слову сказать, Юлий тоже пострадал за амбиции стать единоличным хозяином страны и основать правящую династию. Но тут есть один нюанс… — Бросив взгляд на Синтию, сенатор неожиданно улыбнулся. — Ты, Дэн, как две капли воды похож на его усопшего знакомого! Любопытство заставит императора приблизиться, он хорошо знал покойничка…