Никакого ответа. Разъярённый великан соскочил с кровати, взял свою ложку, походившую на котёл, насаженный на вилы, и погрузил в чугун, чтобы попробовать суп.

— Финетта, — заревел он, — ты не положила соли. Что это за бульон! Он не имеет никакого вкуса.

Да, но зато в нём плавал его ковёр, который не успел ещё совсем развариться.

При виде его великан пришёл в такую ярость, что не мог удержаться на ногах.

— Злодеи насмеялись надо мной! закричал он. — За это они поплатятся!

Он вышел из дому с палкой в руке и так зашагал, что через четверть часа догнал беглецов ещё далеко от берега. От радости он испустил такой рёв, что разбудил эхо на двадцать миль в окружности. Финетта остановилась, дрожа всем телом. Ивон прижал её к своему сердцу.

— Вперёд, Керверы! — воскликнул он. — Море не далеко; мы будем там раньше нашего врага.

— Вот он! Вот он! — закричала Финетт, указывая на великана, который был уже не более, как в ста шагах. — Мы погибнем, если этот талисман не спасёт нас. — Она взяла медный шарик и бросила его на землю со словами:

Медный шарик, медный шарик, выручай!

Догнать нас злодею помешай.

И тотчас же земля разверзлась со страшным треском. Громадная расщелина, бездонная пропасть остановила великана, который уже протянул было руку, чтобы схватить свою жертву.

— Бежим! — закричала Финетта, увлекая Ивона, который насмешливо посматривал на великана и напевал песенку:

Оборотни, оборотни, буки,

Попадитесь вы нам в руки.

Великан бегал взад и вперёд около пропасти, как медведь в клетке, ища и не находя прохода. Наконец, в бешенстве вырвал с корнем громадный дуб и перекинул через пропасть. Дерево упало и своими ветвями чуть не раздавило беглецов; великан сел верхом на этот естественный мост, который согнулся под ним, и в этом положении, вися между небом и землёй, стал медленно, путаясь в ветвях, подвигаться вперёд. Когда он достиг края пропасти, Ивон и Финетта были уже на берегу; перед ними расстилалось море.

Но увы, не было ни лодки, ни корабля.

Беглецам предстояла гибель. Всегда неустрашимый Ивон стал собирать камни, чтобы напасть на великана и дорого продать свою жизнь, а встревоженная Финетта вынула серебряный шарик и бросила в воду, проговорив:

Серебряный шарик, серебряный шарик, спаси

От этого нехристя нас унеси.

Едва она произнесла эти магические слова, как из глубины моря выплыл прекрасный корабль, словно лебедь, распустивший навстречу ветру свои белоснежные крылья.

Ивон и Финетта бросились в море; им подали вербвку и, когда разъярённый великан подбежал к берегу, корабль уже плыл на всех парусах, оставляя за собой длинную полосу светящейся пены.

Великаны не любят воды. Это доказал уже старик Гомер, знавший Полифема; то же утверждают все "Естественные истории", заслуживающие этого названия. Властелин Финетты был похож на Полифема. Увидев, что пленники ускользнули от него, он заревел и в нерешимости стал бегать вдоль берега, бросая в корабль громадными глыбами скал, которые, к счастью, падали по сторонам, делая только большие чёрные дыры в море. Наконец, обезумев от бешенства, он бросился очертя голову в волны и поплыл с ужасающей быстротой. С каждым взмахом руки он подвигался вперёд на сорок футов, пыхтя, как кит, и, как кит, рассекая и побеждая волны. Мало-помалу он догнал своих врагов: оставалось только сделать последнее усилие, чтобы схватить руль; но Финетта бросила в море второй серебряный шарик и со слезами воскликнула:

Серебряный шарик, серебряный шарик, помоги!

От этого нехристя нас обереги.

Тотчас же в пенистых волнах показалась гигантская пила-рыба; нос её был по крайней мере двадцати футов длины. Она бросилась за великаном, который едва успел нырнуть, и преследовала его под водой и на гребне волн, несмотря на все его увёртки, до тех пор, пока не заставила спасаться на свой остров. Несчастный достиг его с большим трудом и, весь мокрый, измученный и побеждённый, упал на песок.

— Вперёд, Керверы! Мы спасены! — воскликнул Ивон.

— Нет ещё, — сказала, дрожа от страха, Финетта. — Крёстная мать великана — колдунья; я боюсь, что она отомстит мне за нанесённую её крестнику обиду. Благодаря моему дару я узнала, что если вы покинете меня хотя бы на одну минуту… Дорогой Ивон, я должна опасаться всего до того дня, когда вы дадите мне своё имя в домовой церкви Керверов.

— Клянусь гербом моих предков! — сказал Ивон, — у вас, дорогая Финетта, душа не бретонки, а зайца. Разве я не с вами? Или собираюсь вас покинуть? Или вы думаете, что небо вырвало нас из когтей этого чудовища для того, чтобы утопить у пристани?

Он так искренно смеялся, сверкая своими прекрасными белыми зубами, что и Финетта стала смеяться над своим страхом. О, молодость, молодость! Как быстро проходят твои огорчения! После дождя так скоро вновь проглядывает солнце, что даже печали твои приятнее самых счастливых дней старости.

4

Остальной путь они совершили благополучно; казалось, невидимая рука направляла корабль к берегам Бретани. Спустя двадцать дней после отъезда, юные путешественники подъезжали в лодке к берегу маленькой бухты, недалеко от замка Керверов. Сойдя на землю, Ивон обернулся, чтобы поблагодарить экипаж; но никого уже на было. И лодка, и корабль скрылись в волнах, не оставив никакого следа, словно крыло чайки.

Ивон узнал место, где так часто в детстве собирал раковины и ловил в норах крабов. Через полчаса, даже раньше, он должен был увидеть своды и башни старого замка. Сердце его забилось; он нежно посмотрел на Финетту и в первый раз заметил её необыкновенный наряд, совершенно неприличный для дамы, которая сейчас должна была войти в почтенный дом Керверов.

— Дорогое дитя, — сказал он, — барон — мой отец, знатный барин, привыкший к общему уважению. Я не могу представить вас ему в этом цыганском наряде, вам не подобает также идти пешком в наш величественный замок; это пристойно только мужчинам. Подождите меня несколько минут; я возвращусь с платьями и иноходцем моей сестры. Я хочу, чтобы вас приняли, как особу знатного происхождения, и чтобы при вашем появлении мой отец сам вышел навстречу и почёл за честь предложить вам руку.

— Ивон, Ивон! — воскликнула Финетта, — не покидайте меня. Как только вернетесь домой, вы меня забудете, я это знаю.

— Забыть вас! — воскликнул Ивон. — Если бы