Поэтому в конце 2012 года Вим постоянно появлялся у Сони с одним и тем же вопросом:

— Давай по делу. Где твои деньги?

Ее стандартным ответом было:

— У меня вообще нет денег.

В начале 2013 года в прессе прошла информация, что в судебном процессе по делу о наследстве Кора заключено мировое соглашение, по которому Соня согласилась выплатить сумму 1,2 миллиона евро. У Вима появился аргумент:

— Если ты соглашаешься выплатить 1,2 миллиона евро, значит, ты при деньгах.

Он логично рассудил, что деньги есть, и деньги немалые. То, что Соня отрицает это, означало, что она не желает отдавать их добровольно.

— Дурить себя я не позволю, тебе придется заплатить, иначе увидишь, что будет. — И в это момент он сделал свой обычный жест, как будто взводит курок.

Вымогательство у Сони началось.

Вим принялся рассказывать мне, какая Соня грязная тварь и эгоистичная сука.

— Говорит, что у нее ничего нет, как же. Юлит, пытается все бабки придержать, но я ее достану.

Он хотел использовать меня для получения и передачи информации. Ведь Соня мне доверяла, и мы с ней постоянно общались. Чтобы заполучить меня на эту роль, Вим должен был перетянуть меня на свою сторону. И в первую очередь меня нужно было лишить моего представления о действительности и внушить то, что он считает нужным.

Его видение ежедневно доставлялось мне на дом вместе с сеансами промывки мозгов. Он разговаривал со мной чуть ли не по три раза на дню, пытаясь убедить в том, что я не знаю, какая двуличная дрянь на самом деле Соня.

Его аргументы бывали совершенно абсурдны.

— Представляешь, Ас, они ведь на машинах ездят. А шкафы ломятся от «Гуччи». Ты хоть понимаешь, сколько стоят шмотки «Гуччи»?

И хотя я прекрасно знала, и как куплены машины, и то, что в Сонином гардеробе найдется всего лишь один поддельный ремень и два поддельных же свитерка «Гуччи», Вим не обращал на это никакого внимания.

Ежедневно он по многу раз вбивал мне в голову одно и то же: «Она при деньгах, а это мои деньги. Она украла их у меня».

Решив, что я уже разделяю его взгляд на вещи, Вим перешел к следующему этапу. Теперь, когда я убедилась, как его кинула Соня, я должна понять, что он — не единственная ее жертва. Меня тоже третируют.

— Асси, хорош оплачивать ее счета. Она просто тебя использует. Она использует нас обоих, а у самой денег лом.

— Почему она тебе-то врет?! — спрашивал он, изображая заботу о моем благополучии. — Вот ведь сучара! Даже тебе врет, а ведь ты столько для нее делаешь!

Вим настраивал меня против нее. Бедная я, со всей душой к ней, а она только деньги из меня сосет. Но ему-то я совсем небезразлична, поэтому он и предупреждает, чтобы я держалась от Сони подальше. Он ее раскусил, ведь его она тоже обманула! Она нас обоих имеет! Мы — друзья. Мы заодно. И против нее мы тоже должны выступать вместе.

Но я реагировала на это не совсем так, как ему хотелось. Мне нельзя было вовлекаться в сговор против Сони, потому что я понимала, чем это чревато. Имея с ним дело, было очень важно как можно дольше сохранять нейтралитет, не становиться частью его замысла. А он хотел искусственно создать конфликт, который он мог бы использовать в качестве плацдарма для вымогательства «украденных у него» денег.

Чтобы как можно дольше сохранять нейтралитет, одновременно убеждая Вима, что я на его стороне, приходилось постоянно лавировать. Мой нейтралитет раздражал его, а я побаивалась, что ему в конце концов надоест и он переведет меня в сторонники Сони. Но просто так вставать в его ряды тоже было нельзя — его поручения могли быть чреваты неприятностями и для Сони, и для меня.

Я чувствовала себя жонглером с двенадцатью шариками. Заставив меня выслушать все свои претензии относительно Сони и «его денег», он возобновил нападки на Фрэнсис, которая якобы «болтанула» о нем. Она якобы сказала одной из его подружек, что он «замочил» Кора, и за такую несдержанность Соня обязана заплатить.

Затем он сообразил, что «болтовня» Фрэнсис не является подходящим предлогом для вымогательства, поскольку имеет отношение к убийству Кора, за которое его все еще могут привлечь.

Он искал кого-то еще — и нашел.

В 1993 году у Сони и Кора родился сын. Кор был на седьмом небе от счастья. Имя, которое он дал своему сыну, намекало на богатство — то, что ему всегда хотелось иметь[9]. В двухлетнем возрасте он пережил первое покушение на жизнь своего отца. В семь лет Вим приставил пистолет к его голове, вынуждая нас с Соней выдать, где скрывается Кор, которого он хотел убить. Когда Ричи было девять, его отца убили.

После смерти Кора Вим стал претендовать на роль отца, чье убийство он организовал. Он потребовал, чтобы семья Кора оказывала ему уважение. Ричи, глубоко переживавший утрату папы, был вынужден слушать разглагольствования Вима о том, что Кор был, в сущности, «жирной скотиной».

Ребенку приходилось терпеть оскорбления, унижения и гадости в адрес своего отца. Он должен был слушать, как Вим хвастается своим величием и могуществом, обретенными за счет Кора. Сознание, что он уничтожил человека, в тени которого жил всегда, доставляло Виму явное удовольствие.

Ричи инстинктивно ненавидел человека, уничтожающего память об отце. Он был слишком расстроен, чтобы что-то изображать — изображать перед Вимом симпатию, уважение и послушание. И слишком юн, чтобы понимать, как это опасно.

Едва достигший десятилетнего возраста ребенок относился к Виму с вялым безразличием. А для Вима он с детства служил источником раздражения.

— Что это мелкий говнюк себе позволяет? — фыркал он. — Он что, Кором себя возомнил? Тогда пусть смотрит в оба, а то я понятно что сделаю, — говорил он нам.

Да, мы понимали, но для спокойствия Ричи мы никогда не говорили ему, кто заказал убийство его отца. Наоборот, мы всегда отрицали бесконечные слухи, появлявшиеся в СМИ, из опасения, что Ричи скажет что-то лишнее и последует возмездие.

Ричи никогда нас об этом не спрашивал, как будто и сам всегда знал об этом. Он шел своим путем и избегал Вима. И это бесило Вима больше всего.

За время тюремного заключения Вима (2006–2012) Ричи вырос и стал точной копией своего отца, как внешне, так и по характеру. Лицом он походил на Кора как две капли воды. То же телосложение, такой же характер и в особенности то же чувство юмора. Свой человек в любой компании и желанный гость всюду. Он умел превратить жизнь в праздник, что очень хорошо получалось у Кора и никогда — у начисто лишенного жизнелюбия Вима.

Ричи было глубоко безразлично, что его дядя в тюрьме. Вим был ему совершенно неинтересен, даже несмотря на то, что тот не упускал случая напомнить, что он — великий и ужасный Виллем Холледер. Вим считал, что Ричи не «оказывает ему уважения», и это лишь усиливало его враждебное отношение.