— Нет нужды, — подал голос Раэл. На этот раз серьезно и деловито, без тени насмешки. — Я просмотрю образы непосредственно из вашей памяти.

— И вы даже не сомневаетесь, что я вас туда пущу… — Кайден пытался придать своему голосу необходимую степень язвительности, но получилось горько и обреченно, ибо он и сам не очень-то сомневался. Какой бы разрисованной куклой ни смотрелся этот высокомерный эльф, а мощь и квалификацию никуда не спрячешь. Коллега-менталист, ступени на четыре выше и вдвое сильнее.

— Разумеется, — подтвердил Раэл. — Мне ведь потом нужно будет еще кое-что там подчистить.

— Это для вашего же блага, — вставил мистралиец, прежде чем Кайден успел возразить или возмутиться. — Вы сами должны понимать, что подобное знание опасно в первую очередь для вас. Если ваша излишняя осведомленность всплывет, руководство нашей лавочки непременно пожелает пресечь возможную утечку информации. Радикально.

— А она с очень большой вероятностью всплывет, когда этих вредителей будут брать за задницу, — поддакнул зеленый весельчак. — Так что лучше вам довериться Раэлу и дать нам возможность потом отчитаться, что утечку мы пресекли сами, гуманно и безболезненно.

— Можете не бояться, ничего лишнего я вам подсаживать не стану, — с едва уловимой иронией добавил накрашенный менталист, и Кайден понял, что теперь его до конца жизни будут преследовать обиженные друзья и родственники проклятого недобитого шпиона. Они будут появляться из самых неожиданных мест, ими будут оказываться люди и нелюди всех возможных разновидностей, включая тех, кого на первый взгляд нипочем не заподозришь в симпатиях к подобному выродку, и они обязательно, непременно будут выражать свое никому не интересное мнение — ненавидящими взглядами, укоризненными замечаниями или, как этот, тонкими издевательскими намеками.

Он нашел в себе силы выдержать прямой взгляд в глаза и ухмыльнуться в ответ.

— Может, я и не смог бы успешно сопротивляться, если бы вы попытались, но уж отличить свои воспоминания от подсаженных сумел бы точно, невзирая на нашу разницу в четыре ступени.

Эльф снисходительно хмыкнул.

— Еще бы. Шеллар это проделал при разнице в восемь без всякой магии.

— Господа, — чуть ли не взмолился его добросердечный соплеменник, — ну сколько можно ворошить былые обиды? Мы все на одной стороне, и давно пора простить друг другу все, что было сделано плохого.

— Причем взаимно, — вежливо отозвался красавчик, неуловимо напомнив при этом мороженого наместника.

— Хватит вам цапаться, — сердито рыкнул мистралиец. — Я зверски устал и хочу спать, и мэтр Кайден тоже того и гляди свалится. Давайте быстро с этим закончим и разойдемся наконец по домам. Сначала послушаем все то, что можно рассказать словами, а потом займетесь ковырянием в памяти. Что-нибудь об их дальнейших планах выяснить удалось?

Кайден постарался отогнать лишние мысли и сосредоточиться на деле, чтобы ничего не пропустить и не перепутать в сложных сплетениях коварных замыслов и непроизносимых имен и названий.

— Хвастаться нечем. Мухтар в больнице, Бобик при смерти, преступник Дебиленко на свободе.

Э. Успенский

Несмотря на то что Амарго велел всем командирам подразделений провести разъяснительную работу среди личного состава, без недоразумений не обошлось. Да, конечно, версия: «Враги отравили наше любимое величество, и единственный способ его спасти — это отослать на север, где есть маги», — была воспринята как и планировалось: с негодующим потрясанием оружием в адрес безымянных врагов и трепетным переживанием за сохранность беспутной башки любимого величества. Да, конечно, все всё поняли, прилетит дракон, что ж тут непонятного, все четко и ясно: не шуметь, не бегать и не пугаться, а чего его вообще пугаться, ничего в нем нету страшного… Да-да, приказ ясен, в дракона не стрелять, на нем человек будет сидеть, если вдруг что, товарищ Амарго лично отберет у болвана оружие и отошлет до конца войны в подсобные рабочие к гномам.

Все было растолковано, поняло и усвоено, все знали, как себя следует вести… ровно до того момента, когда в небе показался дракон и какой-то впечатлительный идиот решил заорать об этом погромче — а то вдруг кто не заметил. Все разумные рассуждения были в момент забыты, и доблестные солдаты мистралийской короны предстали перед гостями недалекими варварами, бестолковыми паникерами и вообще придурками, не умеющими себя вести. Они выдали полный набор всего того, что им не следовало делать: бегали, вопили, показывали пальцами, нашлись даже особо одаренные товарищи, которые додумались и пострелять — пусть не с перепугу и не на поражение, а просто от полноты чувств, но позорище получилось невообразимое. Бедный товарищ Амарго не знал, куда глаза прятать.

К счастью, милая и покладистая Аррау не стала учинять скандал и предъявлять претензии, она даже тактично обошлась без комментариев и неприятных вопросов, которые просто напрашивались. Страшно представить, что учинил бы на ее месте вспыльчивый Хрисс. Впрочем, рассерженного дракона с успехом заменил его величество Александр, который приземлился в крайнем раздражении и вместо приветствия потребовал подать сюда того идиота, что прострелил ему новый плащ. Поскольку упомянутых идиотов оказалось чуть ли не с десяток, а выяснить, кто же из них такой меткий, не представлялось возможным, выслушать мнение Александра о дисциплине «в этом варварском стойбище» и умственных способностях «этих недоразвитых клоунов» пришлось самому Амарго. Было очень стыдно. Единственным утешением служило ожидание грядущей расплаты. Если поначалу Амарго и собирался ограничиться устным выговором, то теперь, выслушивая претензии его величества, он был полон решимости выстроить своих доблестных стрелков, проверить персонально у каждого оружие и наказать виновных, как было обещано.

Александр неожиданно умолк чуть ли не на полуслове, и по направлению его остановившегося взгляда Амарго понял, что привлеченный звуками скандала Орландо все-таки высунул нос из своей хижины, хотя ему было ясно и понятно сказано: поменьше показываться на глаза людям. Конечно, какой дисциплины можно ждать от подданных, когда у них король не имеет понятия, что значит это слово…

Он оглянулся. Орландо не просто высунулся — он приближался торопливым, хотя и нетвердым шагом, зябко кутаясь в плащ, хотя мистралийское лето давно вступило в свои права и на солнце жарко было даже в одной рубашке. На бледном, осунувшемся лице его величества с бестактной откровенностью читались все чувства, которые воспитанные люди при встрече с Александром старались с разной степенью успешности скрывать. При этом он совершенно не сознавал, как смотрится его собственная физиономия с черными кругами под глазами и дергающимся ухом, торчащим из-под спутанных волос. Что ж, по крайней мере, у подданных не возникнет сомнений, что король действительно болен, потому что выглядел он — краше в гроб кладут. Да еще и руки трясутся, как у старого пропойцы. Неужели уже началось? Вроде рано еще, до вечера должно было хватить… И глаза блестят подозрительно, хоть бы не разревелся прилюдно, все же смотрят!..