На пару мгновений задержав на Канторе ошалевший взгляд, его величество переполз в сидячее положение и простонал:

— Это что, сон?

— Ну… не совсем. — Кантор присел напротив, чтобы не разговаривать сверху вниз. — Убиться, ну и воображение у вас! Даже я, при всех своих скособоченных мозгах, не заходил дальше поджаривания на вертеле!

— Как будто я когда-либо жаловался на недостаток воображения… — Король выдавил из себя болезненную улыбку. — Если это не сон, то что тогда?

— Ну как вам сказать… Беспамятство, бред… нечто в этом роде.

— Как долго оно продлится?

Кантор виновато развел руками.

— Мне откуда знать?

— Действительно… — Шеллар зачем-то оглянулся и потянулся за отброшенным лоскутом. — Ну и жара здесь…

— Шубу снимите, — посоветовал Кантор.

— Какую шубу? Я и так голый.

— Ну тогда хотя бы не тяните на себя лишнее тряпье. Я все равно вижу вас в шубе.

— В самом деле?

— Зачем бы я врал? Да здесь и нельзя соврать, даже если хочется. И вообще, в каком бы виде вы теперь ни показались, это всяко будет лучше, чем то, что я видел перед этим. Нет, ну надо же такое вообразить! Я-то думал, ничего хуже головы на ограде вы мне уже не покажете. Полусъеденное жаркое я себе и представить не мог.

— Нельзя врать, говоришь? — Его величество слегка оживился. — Послушай, Кантор… а скажи мне тогда честно… Они что, отрезали мне ногу и не признаются, боясь огорчить раньше времени? Потому и требовали, чтобы мой призрак не мешал им работать?

— Понятия не имею… — оторопело признался Кантор. — Я же не видел. Да с чего вы взяли?

— Мне начинают казаться подозрительными однообразные сюжеты, в каждом из которых кто-то либо откусывает мне ногу, либо поедает постепенно, как вот сегодня.

— Это может означать всего лишь то, что она у вас болит. Не берите дурного в голову. Очнетесь — посмотрите. И потом, разве сейчас на нее кто-то покушается?

Король удивленно взглянул на него, затем на себя.

— Ах да, ты же, наверное, видишь меня не только в шубе, но и в штанах. И что происходит под ними, тебе не видно.

— И хорошо! — вырвалось у Кантора. — Мне с головой хватило крокодила-повара и червяков на блюде!

— Да, боюсь, червяки теперь надолго поселятся в моих снах, — уныло признался Шеллар. — И все из-за того, что я их так и не увидел… Ничто не стимулирует воображение лучше, чем непознанное… Кантор, ты пришел просто навестить меня и поболтать или тебя прислали по делу?

— Думаете, у меня совсем нету ни вот столечко совести — приходить «поболтать», когда с вами такое творится? Конечно, прислали.

— Что случилось?

— Да пока ничего… Папа на днях навещал Киру, она передавала вам привет… и еще поцелуй, но, с вашего позволения, его я передавать не буду. А кроме того, она поставила перед нами задачу, за которую папа не решается браться без вашего одобрения.

Шеллар на несколько секунд прикрыл глаза.

— Спрятать ребенка?

Кантор восхищенно прищелкнул пальцами.

— Ну вы даете! А я боялся, что вы от всего этого, — он обвел взглядом окрестности, — не сможете собраться с мыслями.

— Обычно так и есть, — неохотно признался его величество. — Но в твоем присутствии волей-неволей приходится себя контролировать. Значит, Кира сама сообразила, что до него постараются добраться… Сколько у нас времени на размышления?

— Не знаю… Я спрошу, но, наверное, чем скорее мы что-то решим, тем лучше. Нет, если сейчас вы не в состоянии, я могу прийти в другой раз… Или…

— Будто в другой раз что-то изменится… — Лицо короля опять исказилось болезненной усмешкой. — Я сейчас попробую… Стандартная одноступенчатая подмена конечно же не подойдет, это и так ясно, но вот хватит ли двойной или придется запутывать дальше?.. Ты его видел?

— Кого? Малыша? Нет, конечно. Папа видел. А что?

— Он… как бы это сказать… отличается от других детей? Особые приметы, странности в поведении, что-то, что может его выдать?

Кантор вздохнул.

— Кира очень не хотела вам говорить, боялась, что вы расстроитесь или рассердитесь… Она малость не уследила, и его там пометили.

— Каким образом?

— Ну, они там в своих варварских яслях метят детей, чтобы не перепутать. Вот и ему, как и всем, сделали татуировку на затылке.

Похоже, подобное обращение с наследником престола ничуть не взволновало его почтенного родителя. Напротив, он даже оживился — как обычно, когда ему удавалось урвать кусок важной информации, которого как раз не хватало для некоего гениального вывода.

— Тогда лучше всего сделать так…

Кантор внимательно выслушал очередную идею его величества — на первый взгляд, бредовее окружающей действительности, но, если подумать, трудно удержаться от восхищения, — и дважды тщательно повторил, сначала про себя, затем вслух, для проверки.

— Не зря, не зря я так старался, вас разыскивая! — сказал он, убедившись, что на этот раз уж точно ничего не забудет и не перепутает, как вышло с теми злосчастными иномирскими каракулями.

— Еще бы, — невесело усмехнулся король. — В противном случае я до сих пор воображал бы себя главным блюдом на Повелительском празднике.

— Да ладно, — поморщился Кантор. — Как будто сейчас вам намного лучше. Это же не зависит от моего присутствия. Все, что происходит с вами здесь, — лишь отражение происходящего в реальности.

— Я знаю. Мэтр Максимильяно уже объяснял. Но, хотя ни твое, ни чье бы то ни было присутствие здесь не оказывает влияния на окружающую обстановку и… физические ощущения, оно поразительно эффективно действует на сознание.

— Послушайте, — не сдержался Кантор, — вам незачем прилагать такие усилия, чтобы не уронить себя в моих глазах. Неужели вы думаете, что я стану насмехаться, или жалеть, или там поучения разводить?

Король помрачнел, его лицо передернулось — то ли от боли, то ли просто с досады.

— Я вовсе не подозреваю тебя в нездоровом желании демонстрировать свое превосходство в каждой удобной ситуации. Речь не об этом. Тебе не приходило в голову, что, когда ты один в Лабиринте, наедине со своим бредом, ты воспринимаешь его как реальность, полностью веришь в него? Тебя ужаснул мой вид среди червяков и крокодилов, но попробуй себе представить, что творилось в тот миг у меня в голове. Уверяю тебя, это было во сто крат ужаснее. И совсем другое дело — осознавать, что весь этот кошмар лишь порождение твоего больного воображения, а на самом деле все хорошо и жизнь идет своим чередом.

— Теперь понял… — Кантору вмиг сделалось неловко за лишнюю откровенность, как выяснилось, еще и никому не нужную. — Я все время забываю, что нормальные люди совсем иначе ощущают себя в Лабиринте. Если хотите, я буду к вам приходить. Когда не буду занят в чужих снах.