– Что мы проезжаем? Что за городок?

Возница, не оборачиваясь, бросил:

– Леньяго, фрау. Здесь тоже есть воздушный порт. Подойдет?

– Конечно!

И все равно безотчетная тревога не отпускала ее.

Леньяго… она слышала это название от мужа, незадолго до той ночи. Кажется, он упомянул, что тут родился какой-то музыкант с нехорошей славой, и, кажется, музыкант так и не вернулся на родину. Пожалуй, молодая вдова могла его понять: захолустье было то еще; речушка, вдоль которой ехал экипаж, мутно поблескивала, по берегу гнездились лачуги.

Ближе к центру городок ожил и показал приунывшей путешественнице более симпатичные виды. Дома здесь были добротные, настоящие маленькие палаццо[25] с уцелевшими от веков Возрождения фресками и арочными окнами. Многие деревья зеленели. Дорога улучшилась: больше не трясло. Пэтти вынула кошелек, отложила деньги, с которыми предстояло расстаться, и пересчитала остаток. Хватало на дешевый билет на почтовый корабль, и даже можно было что-нибудь перехватить в качестве завтрака.

Вскоре, расплатившись и попрощавшись, она стояла посреди довольно широкой пешеходной улицы. Указатель сообщал, что порт в квартале; Пэтти с легкостью могла покрыть расстояние пешком. Удовлетворенная, она свернула к приглянувшейся кондитерской и толкнула дверь. Зазвенел колокольчик над головой, его поддержали трелью две канарейки – желтая и красная – в клетке у окна.

Посетителей в ранний час не было. Смуглый мужчина, видимо, хозяин, вышел из-за стойки навстречу.

– Buongiorno, signorina.[26]

Пэтти поняла только последнее слово: итальянского она не знала. Мужчина, почти сразу догадавшись, перешел на немецкий:

– Доброе утро, фрау. Чем могу помочь?

– Чашкой шоколада и чем-нибудь свежевыпеченным, – с улыбкой попросила она. – я продрогла.

Мужчина понимающе кивнул. Пэтти села за столик у окна и рассеянно уставилась на безлюдную улицу. Пять минут спустя ей принесли шоколад и теплый, золотисто-белый от пудры рогалик с корицей. Видя, что хозяин заведения скучает, Пэтти, пришедшая от сладкого запаха в хорошее расположение духа, начала беседу:

– У вас уютно. Дорога была прескверной.

– Откуда едете? – участливо поинтересовался он.

– Из Вены.

– Говорят, блистательный город, даже несмотря на то что, – гордость зазвенела в голосе, – у них нет кораблей.

Пэтти невольно усмехнулась. О, этот извечный снобизм «Крылатых государств»… Британия, Сиятельная Республика, Россия и Штаты помешались на своей избранности, а какие деньги дерут за свои перелеты! Интересно, они уймутся, только когда кто-нибудь еще украдет их секретные чертежи?

– У Австрийской Империи есть многое другое, например, музыканты.

Мужчина приподнял брови с явным скепсисом.

– Да знаете ли вы, фрау, сколько их музыкантов родом из нашей республики? И всегда так было, например…

Договорить он не успел: колокольчик и канарейки снова подали голоса. В кондитерскую вошли сразу несколько посетителей: джентльмен с молодой дамой, хромой старик и еще джентльмен – совсем юный, смуглый и в сопровождении слуги-индуса.

Хозяин, извинившись, покинул Пэтти. Первую пару и старика он, видимо, знал: тут же оживленно с ними заговорил. Индуса с юношей, которого Пэтти-Энн уже назвала про себя маленьким раджой, мужчина тоже приветствовал дружелюбно, но настороженно. Кажется, они были чужаками, и, кажется, в городке всякий чужак возбуждал немалое любопытство. Поудобнее пристроив чемодан, Пэтти взялась за принесенную булочку.

К моменту, как она оторвала отрешенный взгляд от сонливой улицы, хозяин кондитерской снова освободился, но, видимо, забыл о первой гостье. Пэтти подумывала позвать его и продолжить любопытный разговор о музыкантах, когда чей-то голос раздался над ее плечом:

– Позволите присесть? Не думал, что встречу англичанку.

Голос был неопределенный – да, пожалуй, самое верное слово. Неясно, принадлежал ли он подростку или юноше, так или иначе, тембр был приятный, а речь грамотная, гладкая. Пэтти-Энн подняла глаза. Рядом стоял «маленький раджа». Теперь она могла внимательнее его разглядеть: голубая рубашка, загорелая кожа, голова чем-то обернута. Из-под пестрой ткани торчали черные завитки волос, пальцы украшали кольца. Зрелище было экзотичным.

– Садитесь, – пригласила Пэтти. – Как это вы поняли, откуда я родом?

Юноша опустился напротив. Он держал чашку с шоколадом. Украдкой обернувшись, Пэтти увидела, как шустро за соседним столом его слуга уплетает пирожные: одно за другим они исчезали в огромной пасти, а выражение лица мужчины оставалось суровым.

– Соскучился по сластям. В Дели не достанешь свежих, – поспешил пояснить хозяин.

Сейчас, когда юноша сидел близко, Пэтти чувствовала исходящий от него запах. Пряности. Запах напрямую ассоциировался с английскими колониями, и она примерно догадалась: перед ней сын какого-нибудь обеспеченного торговца, вероятно, выкроивший пару часов, чтобы послоняться по городу.

Сцепив пальцы в замок, юноша улыбнулся и удовлетворил любопытство Пэтти:

– у вас английская внешность. Хотя, если честно, я не был уверен, что прав. Рискнул просто так.

– Угадали, – благодушно отозвалась она. – я отправляюсь как раз в Лондон, это временная остановка. А вы?

– Домой в Индию, сопровождаю отца, мы ждем торговый рейс. Красивое место, да?

Именно то, чего она и ожидала. Даже слишком то.

– Неплохое. Хотя я больше люблю столицы.

– Столицы шумные. Я должен бы считать иначе вследствие молодости, но…

Она задумчиво кивнула. Речь не вязалась с возрастом юноши. Впрочем, Пэтти нечасто общалась с теми, кто не перешагнул двадцати, и мало знала, как именно они должны себя вести в этом быстром, ненормальном веке, где от колыбели до могилы – от силы десяток шагов. Поэтому, приятно удивленная обходительности собеседника, она произнесла:

– А я меняю одну столицу на другую.

Поправляя юбку, она неловко опрокинула с соседнего стула чемодан. Он упал, не раскрывшись, внутри стукнуло. Звук был необыкновенно отчетливым среди тихого говора и привлек внимание незнакомца. Он наклонился, потянулся к ручке.

– Какая неприятность, у вас ничего там не разбилось?

Пэтти-Энн вдруг показалось, будто ее легко и предостерегающе ударили кулаком между лопаток. Она вспомнила, при каких именно обстоятельствах спасла тетрадь из огня. Прежде чем рассудок нашел рациональное объяснение, Пэтти проворным пинком подвинула чемодан к себе и заулыбалась.