Убитую гадину, замотанную штук в пять мусорных пакетов,Оксана несла в отдельном мешочке…

На площади успела почти затихнуть рыночная суета. Оксананевольно огляделась в поисках блаженного, но его нигде не было видно.

«Вот такие у нас в России бомжи, — усмехнулась она просебя. — Всё знают, всё понимают, всё видят наперёд. Поэтому нас и непобедить. Интересно, в курсе Никита, откуда у гадюк крылья растут?..»

Забелинскую калитку, как и в первый раз, отворили гостьемальчишки, но пса, к некоторому облегчению Оксаны («Не забыл!»), с ними небыло. Варенцова вошла во двор…

…И сразу почувствовала дыхание казана, столь же безошибочноузнаваемое, сколь и (да простит нас читатель!) трудно поддающееся словесномуописанию. Запахи горящего дерева, лёгкого дыма, добротно разогретого металлаплюс ароматы мяса, жира и овощей, тихонько булькающих на дне чугунного кратера…

Океана улыбнулась и поняла, что больше сегодня ничегоскверного и опасного с нею не произойдёт. Просто не имеет права произойти. Ктож ему, скверному и опасному, позволит приблизиться, когда в доме — государыняпечь, а во дворе — благодатный казан?..

У костра с шумовкой в руке бдел хозяин дома. Его супруга,сидя под навесом, трепетно сливала воду с предварительно замоченного риса —красноватого, словно кирпичной пылью подкрашенного…[92] А общееруководство процессом осуществлял чекистский майор Быстров. Да, да, тот самый,запомнившийся Варенцовой неспособностью как следует выражать свои мысли.

— Оксана Викторовна, привет, — на правах старшегосказал он, сдержанно кивнул и внезапно широко улыбнулся. — Вы как развовремя, сейчас рис будем закладывать. Не в службу, а в дружбу, чайничек скипятком из дому не принесете?

От него пахло пряностями, перцем и чесноком.

— Чайничек? — Оксана покосилась на казан иокончательно почувствовала себя среди своих. Ведь прошлый раз её допустилитолько к еде, а на сей раз — и к готовке. — Сейчас принесу. Только воткотика из мешка выпущу…

«Ох, Быстров, Быстров! То ли ты у нас артист, гениальноумеющий прикинуться дурачком, то ли просто сегодня ты человек на своём месте?Может, человечество в тебе великого повара потеряло?..»

— А они с Пушком нашим не того? — оторвалась отриса хозяйка дома. — Он как у вас, не кастрированный? Не раздерутся?

Оксана быстро обшарила глазами двор и заметила на поленницебольшого белого кота.

— Не должны, — вмешался Забелин. — Если неошибаюсь, они между собой всё уже выяснили. Оксана Викторовна, выпускайте!

Тихон с достоинством выбрался из рюкзачка, не спешапотянулся, поднял огненный хвост и направился к поленнице, где базировалсяПушок. Тому хватило одного взгляда на новоприбывшего: белый кот, прижав уши,покинул лежанку и покорно устроился на земле. Съехал, что называется, безбазара. Плохой мир лучше доброй ссоры!

Оксана устроила мешок с убитой гадиной под скамейку, сбегалав дом за большим чайником и стала смотреть, как сквозь рис, покрывший свирепыеперчики и чеснок, всплывает благородный, буроватый, маслянистый расплав.Зрелище завораживало.

— Николай Ильич, подбросить бы пару поленьев, огоньдолжен быть — ух! — Быстрову не стоялось на месте, он вглядывался взавитки пара над казаном, точно полководец, озирающий поле сражения сквозьпороховой дым. Оглянувшись, он пояснил для Оксаны: — Вода должна выкипать оченьактивно, чтобы жир быстро опускался вниз. Обволакивая по пути каждую рисинку…

Да, сейчас он ничем не напоминал убогого периферийногомайора ФСБ, который никогда не выйдет в полковники.

— Ну а мы пока чуть-чуть разомнёмся, — указалНиколай Ильич на столик по соседству. — Оксана Викторовна, подтягивайтесь.

На столике стояла большая тарелка с зеленью, лавашом,влажным белым сыром и курдючными шкварками.

— Вы, Оксана, как насчет водочки? — улыбнуласьМарьяна. Подошла к стоящей под навесом «Бирюсе» и вытащила запотевшуюбутылочку. — Холодненькая, на березовых почках. Все стрессы и неприятности— как рукой…

Варенцова на самом деле водку не особенно уважала. И саму посебе, и ещё, наверное, оттого, что слишком часто приходилось пить её напоминках. «Ну, если от стресса…» Она шагнула было к столу, но вдруг заметилакое-что, отчего едва не споткнулась. На летней кухне не наблюдалось нилампочки, ни выключателя. К навесу не тянулись из дома никакие провода. Затостояла работающая на всю катушку «Бирюса»… От чего она, спрашивается, питалась?От аккумулятора? От подземного кабеля? От духа святого?..

Как бы то ни было, маленькая рюмочка пошла хорошо.Действительно холодненькая и на берёзовых почках. Со стороны желудка распространилосьсперва тепло, а потом и необъяснимая уверенность: всё будет хорошо. Оксанавзяла шкварку, и золотистый комочек без следа растаял прямо во рту. Быстровшумовкой осторожно отодвинул от стенки казана слой набухшего риса, заглядывая всамый низ. Убедился, что вся вода выкипела, и, собрав рис горкой, накрыл казанчистым тазиком, а поверх тазика — крышкой. Схватил кочергу и быстро выгребиз-под котла все дрова, оставив лишь деликатную горку углей да прокалённуюземлю…

— Так о чем, Оксана Викторовна, вы поговорить-тохотели? — наконец спросил Забелин. — Или случилось чего?

Серые глаза смотрели доброжелательно, крепкое лицо былобезмятежно. «Что у него в мозгах? Что у него в душе? Один Бог знает. Или, можетбыть, чёрт?..»

— Скажем так, пыталось случиться, — ответилаВаренцова. — Если б не Тишка… Вы извините, зрелище не очень застольное…

Нагнувшись, она вытащила и развернула пакет, демонстрируякрылатую вражину.

Она так и не отважилась непосредственно прикоснуться кядовитой гадине и держала её сквозь полиэтилен, ощущая странное одеревенениезмеиного тела. Которому вроде не полагалось ещё так-то окоченеть… Илиполагалось?

Впрочем, это было не важно. Оксана ждала от Забелина и егодрузей какой угодно реакции, вплоть до истерики и испуга, но только не того, чтопоследовало.

Собравшиеся за столом рассматривали Тишкин трофей, каксолдаты на фронте рассматривают новый образец неприятельского оружия. Автомат,пушку, вертолёт — но не летающую тарелку.

Николай Ильич сунул в рот ещё шкварку, взял зелени, отломиллаваша…

— Ценят они вас, Оксана Викторовна, уважают, —проговорил он с улыбкой, только в маленьких умных глазах затлели искоркигнева. — Хорошая мурра. Первый сорт…

Оксана вдруг не на шутку обиделась. Кому, значит, чуть абзацне пришёл, а кому хаханьки? Она почувствовала себя дурой в компании шулеров,ведущих непонятные игры. Вначале этот мудель Пётр Петрович со своейконспирацией и зверофермой, теперь вот дока Николай Ильич, со знанием деларассуждающий о каких-то муррах… Оксана напряглась, как перед прыжком, и мрачноспросила: