Глава 39

Ролан был предельно осторожен: он подозревал, что Энн о чём-то догадывается. Возможно, он даже хотел бы, чтобы Энн раскрыла его. Летиция полагалась на него, тянулась всё больше, а иногда он ловил на себе её заинтересованные взгляды, которые пьянили, лишали его покоя, заставляя думать о всяком. Смотреть в её глубокие серые глаза, полные печали и безграничного доверия было невыносимо. Но что он мог сделать?

Он дождался, когда особняк утихнет, и все, даже доктор, который до ночи делал лекарство, даже Вольф, который долго вертелся и вздыхал, уснут. Расширив свою ауру, он чувствовал, что ни единая разумная душа сейчас не бодрствует. И всё равно он действовал тихо. Вышел на заранее оставленный открытым балкон, затем на крышу и на карниз окна комнаты госпожи. Да, что бы не случилось, она навсегда его леди. Герцог не подпустил бы Ролана близко к дочери, если бы не клятва, он просто не оставил выбора. Хотя Ролан иногда сомневался, что давал клятву именно этой Летиции, потому что она изменилась. Но, скорее всего, сомнения были беспочвенны.

Отодвинув острым кинжалом задвижку, он открыл окно. Вместе с ветром почти бесшумно проник в её комнату. Слишком легко.

Это могла быть сцена из того дурацкого романа. Мирно спящая девушка, молодой мужчина в её комнате. Они одни. Но сейчас была совсем не та ситуация.

Помимо клятвы рыцаря у Ролана был другой долг. Именно он был целью его жизни. Другая клятва, данная самому себе, маме, дяде и братьям, заставляла действовать даже ценой своей жизни. Он тренировался всё это время не для того, чтобы защищать дворянку в соседней стране. Его мастерство, отточенное в реальных боях с превосходящим противником, полученное только потому, что он не раз стоял на пороге смерти, предназначалось вообще не для защиты.

Глупые местные видели опасность в демонах, но не видели в драконах. Возможно потому, что эти твари обитали далеко от большей части империи Руд. Их правитель даже когда-то имел глупость обратиться к драконам за помощью и теперь был зависим от них. Беспечный император стал искать альтернативу, только когда эти твари пропали, не вышли на связь и не выполнили свою часть договора. Именно поэтому он и герцог цеплялись за Летицию. Если она унаследовала кровь, она сможет помочь им с печатью.

Ролан же с детства сталкивался с последствиями от соседства с этими тварями. Его отец погиб, сражаясь с драконом. Он видел сожжённые города, леса, деревни. Видел жестокость и невозможность договориться с огромными и жестокими тварями. И научился их убивать.

Он и братья очистили территорию от драконов. Империя Латори процветала. Но оставалось решить одну мелочь: сделать так, чтобы угроза не вернулась. Убить тех, кто спрятался, и тех, кто мог перенять кровь короля этих тварей. А ещё отомстить за смерть брата.

Летиция повернулась на другой бок, и теперь её лицо освещала луна. Она смешно нахмурилась, а потом судорожно вздохнула во сне. Ей снился кошмар? Или она чувствовала его ауру убийцы драконов? Он уже замечал, что она реагирует на его ауру сильнее остальных. Но предпочитал не думать об этом. Надеялся…

Если бы только способности её матери не проявились! Тогда он всю жизнь оставался бы рядом с ней. Пугал бы этих смешных дворян и иногда носил бы свою леди на руках. И даже постарался бы не думать о чём-то большем, хотя это давалось ему всё сложнее. Но он не может себе этого позволить. Обычная жизнь вообще никогда не была и не будет ему доступной. Глупо было стараться забыть об этом и наслаждаться, наблюдая за своей леди. Она должна умереть, а потом, из-за клятвы, скреплённой магией, его сердце тоже остановится. Он исполнит свой долг.

Ресницы Летиции дрогнули, она приоткрыла глаза. У него было мало времени, она могла проснуться. Ролан направил остриё клинка к её сердцу.

Глава 40

Мне снились кошмары: танцующие клинки, фигуры в капюшонах, лабиринты.

Я убегала от невидимого монстра и уже видела выход. Свет. Я протянула руку, почти добралась, но выход перегородил Ролан. Во сне я видела его ауру, она горела, как огонь, готовый в любой момент поглотить меня и сжечь. Я чувствовала его намерение убить, но внутри, под этим непробиваемым слоем ауры, он не хотел этого. Он сочувствовал мне, обречённой остаться в этом лабиринте с монстром.

— Ролан, — позвала я его во сне.

Захотелось прорваться. Во что бы то ни стало добраться до него и обнять. Снять его защиту, убрать этот обжигающий огонь ауры.

Как бывает во сне, движения стали медленными. Мне что-то мешало, но силой воли я продолжала идти и тянуться. Огонь коснулся меня и вдруг стал холодным. Я боялась до мурашек, но не хотела верить, что он причинит мне вред. Наконец, я схватила Ролана за плечи, снова позвала его по имени. И вдруг препятствие ушло, движениям больше ничего не мешало, я быстро и легко обняла его и на краткий миг коснулась его губ.

В полудрёме я резко села, открыла глаза и огляделась. Ничего и никого.

Всё было тихо и мирно, лишь то ли сверчки, то ли другие насекомые стрекотали за окном.

Но чувство, что что-то тут не так и в комнате кто-то есть, не проходило. А ещё казалось, что Ролан где-то рядом. Присмотревшись внимательней, я заметила полупрозрачного маленького духа. От сердца отлегло. Так это из-за него, наверное, мне казалось, что тут кто-то есть. А сердце испуганно билось из-за кошмара.

— Приснится же фигня всякая, — пробормотала я, вспомнив сон.

Я встала, выгнала жучка-духа на улицу и закрыла окно. Вернулась в постель с намерением спать дальше. Сладко обняв подушку, я медленно погрузилась в сон.

Утро наступило неожиданно. Вроде только прикрыла глаза, и вот, меня уже будит Эшли.

— Вставайте, госпожа. А то проспите.

Я сама её попросила, но теперь жалела об этом. С неохотой села в кровати и потянулась. Взгляд упал на окно. Почему ночью оно было открыто? Я же закрывала его перед сном.

— Эшли, ночью ничего странного не происходило? — я вспомнила о словах Немы и поёжилась. — Никаких тайных убийц или шпионов не ловили?

— Насколько я знаю, сегодня — нет, — пожала плечами Эшли.

Немного настораживало это её “сегодня”, но для своего же спокойствия расспрашивать не стала. Может, вечером я неплотно закрыла окно, и от ветра оно ночью открылось само? В любом случае это было странно.

На прикроватной тумбочке лежала записка. Красивым