Ощущения – контрастный душ… Я ловлю звуки и запахи, эти его движения, я не могу от него оторваться. Так и пятимся в этом полубреду к двери.

Только в спальне решаюсь на что-то большее. Обхватываю его плоть ладонью и шокированно отшатываюсь. Он не то что не помещается, он…

– Да-да, – закатывает Димка глаза. – Все это время ты бегала от того, чего так хотела.

С моих губ срывается испуганный смешок. А взгляд, как примагниченный, опускается. Глядя на Димкиного монстра, я уже сомневаюсь, что хотела именно этого. Я вообще не понимаю, как он во мне поместится. Впрочем, страх ничуть не остужает бушующий внутри пожар. Напротив, пустота внутри начинает ненасытно пульсировать, требуя ее заполнить немедленно. Совершенно позорно всхлипываю.

– Я осторожно. Тебе понравится. Вот увидишь. Не бойся.

Я не боюсь. Я тону в его нежности, его ласке. Сейчас это как будто бы не в чести. Каждый стремится продемонстрировать свою крутость. Подмять под себя, победить, а Димка… Он, напротив, добровольно сдается в плен. Отдает свое сердце. Срывает маски. Являет свою уязвимость. И ничего более мужественного, клянусь, я не видела. А ведь это и есть настоящая сила! Это и есть любовь.

– Ладно.

Но поначалу идет все непросто. Димка утыкается в мой лоб своим, одной рукой удерживая себя на весу, другой осторожно меня лаская, чтобы как-то облегчить происходящее. А еще он умудряется шептать мне на ухо какие-то нежности. Я за всю свою жизнь не слышала столько красивых слов:

– Красивая какая. Моя девочка… Маленькая, сладкая. Я так долго о тебе мечтал. Дай мне себя попробовать, м-м-м? Угости.

В этих словах растворяется все плохое. Становится незначительным. Всхлипываю, требовательно прижимаюсь еще сильней, вплавляюсь в кожу. И бедра легонько толкаю. Шипит. И посмеивается. И ругается…

– Че, поверила в себя, я смотрю?

Со смешком трусь носом о его скулу. И плачу… Сама не зная от чего.

– Назвалась груздем, как говорится…

Димка ржет. И толкается сильней. Стонем в унисон.

– Ащщщ… Черт. Кайф. Какой же кайф. Я в тебя, да?

Я не верю в то, что у этого могут быть последствия. Не настолько я верю в чудеса. И киваю лишь потому, что просто хочу это почувствовать. Выжать Димку досуха.

– Люблю тебя. Так люблю… Выйдешь за меня? Ну скажи да… Пожалуйста.

А я же в полуобмороке. Я на две трети к финишу. Какие тут стопы, какие ограничения…

– Да-а-а.

Только не останавливайся. Пусть все твои… двадцать сколько там? Подарят мне такое нужное в эти секунды освобождение.

– Пожалуйста, пожалуйста, Дим…

Он доводит меня, оскалившись, сам держась на голом упрямстве. А когда я взрываюсь, догоняет меня в два толчка. Падает сверху без сил. И когда говорит «Я люблю тебя», в его глазах блестят слезы. Мне никто и никогда не признавался в любви со слезами на глазах. Шевелю губами, чтобы ответить. Потому что как не ответить, как?! Но Димка накрывает мой рот ладонью и головой качает:

– Не спеши. Потом. Когда точно будешь уверена.

Он сокрушает меня. Просто размазывает. Нет стали, нет стержня. Он как огромный шредер – всю меня перемолол. Чтобы сваять заново. И я пока не понимаю, кто я теперь. Что внутри меня. Кроме этой его любви.

– Димка, что же мы наделали? – на ощупь веду пальцами по его скуле.

– Да ничего страшного, – его пальцы скользят по обильной влаге между моих ног.

– Не надейся. Вероятность, что что-то получится естественным путем, совсем небольшая.

– Пока меня радует сам факт, – расслабленно ухмыляется он. – Было пипец как кайфово. – Говорит так самоуверенно, что я не считаю необходимым что-то добавить к сказанному. До тех пор, пока он настойчиво не переспрашивает: – Да-а-а?

– Да, Димка. Да… Боги.

У меня случается маленькая истерика. Рыдаю в него. Трусь сопливым носом о грудь. Сама себе не в силах объяснить эту неожиданную вспышку эмоций. Где-то на периферии сознания вновь проступают контуром страхи и сомнения. Пытаюсь убедить себя, что оно того стоило. Почти получается.

– Амалия…

– М-м-м?

– Ты просила подумать.

– Да. – Настороженно выбираюсь из своего укрытия.

– Я подумал. – Видя мой испуг и желание возразить, Димка качает головой: – Ты сказала. Теперь меня слушай. Я понимаю, что в силу возраста и каких-то других причин могу показаться тебе недостаточно… – он замолкает, подбирая слова, и между его бровей пролегает глубокая складка, – крепким… Но поверь, я хорошо понимаю, куда суюсь. Я на таких ребят, как твой Гатоев, в свое время насмотрелся – глаза мои бы их не видели. Так что риски осознаю в полной мере. Но ты, пожалуйста, тоже осознай – я не какой-то там лох с улицы. И говоря это, я не бравирую, чтобы подняться в твоих глазах, окей? У меня есть свои связи и свои договоренности. На крайний случай отца напрягу…

– Вот на кого я бы вообще не стала рассчитывать. Когда он узнает о нас…

– Он мне должен, Амалия. Плюс у него свои счеты к Гатоеву. В общем, это я к чему? Ты поделилась – и правильно сделала. Тут твоя ответственность заканчивается.

– Но…

– И если ты хочешь сбежать под предлогом того, что мне что-то там угрожает…

– Дим… – пытаюсь его перебить.

– Черта с два я тебя отпущу. Все. Набегались.

– Ты не знаешь его. Он не остановится. – Я вскакиваю и начинаю ходить туда-сюда, рассекая воздух несуществующим хвостом. Димка встает вслед за мной. Тормозит, обхватив со спины за плечи.

– Хорошо. Значит, будет война. Но это наша война. Понимаешь? Ты женщина…

– Сейчас говоришь, как он!

– Значит, не такой уж он неадекват. Ну ты чего, малыш? Как будто не понимаешь, что есть битвы, которые можно выиграть лишь в одиночку.

– А мне что прикажешь делать, о мужчина?! Стоять и смотреть, как тебя уничтожают?

– Поверить в меня хоть чуть-чуть.

Глава 24

– Амаль, ну ты долго еще?! Мы, блин, опоздаем!

Смотрю на красные пятна, отпечатавшиеся на салфетке. Ну… Этого стоило ожидать. Почти даже не болит. Лишь немного, лишь чуть-чуть за грудиной тянет. И в горле комом вопрос к тому, кто всеми нами здесь верховодит – ну вот какого хрена, а? Вот какого…

– Дай мне пять минут!

Забираюсь в шкафчик, достаю