в жизни друг друга. Плюс тот факт, что ты засранец, который обожает споры, и мне хочется врезать тебе в половине случаев, и… – Я снова вздыхаю. – Как я уже сказала – два пункта.

– Мак. – Матрас немного прогибается, когда Купер садится. Темные глаза смотрят на меня сверху вниз. Напряженно, но с оттенком веселья. – Во-первых, «говорят»? Кто говорит, и почему это кого-то волнует? Все пары разные. Кто-то спорит, кто-то нет. Кому-то хочется спокойствия, кому-то страсти. Мы определяем наши собственные отношения. А во-вторых, мне очень не хочется это произносить, но на самом деле мы оба засранцы, которые обожают споры.

Я улыбаюсь.

– Единственное противоположное в нас – это наши банковские счета. У нас гораздо больше общего, чем у тебя и твоего бывшего.

– Неужто?

– О да, черт побери. Знаешь, что я думаю?

– Пожалуйста, скажи, – любезно прошу я.

– Я думаю, ты встречалась с этим придурком, поскольку он твой безопасный вариант. Ты сама сказала – он помогал тебе оставаться сдержанной. И тебе это было нужно, ведь в том мире ты не можешь веселиться, быть собой или делать то, что привлечет к твоей семье нежелательное внимание, верно? Ну, со мной этого делать не надо. Те два пункта, которые ты перечислила, могут быть таковыми в твоем другом мире, но здесь, ты и я… мы именно те, кем хотим и кем должны быть.

Мое сердце сжимается. Проклятье. Когда Купер говорит подобные вещи, становится чертовски трудно не проявлять к нему чувства.

* * *

Бонни: Меня сегодня не будет! Постарайся по мне не скучать, окей? Знаю, это тяжело, но я в тебя верю!

Я улыбаюсь, глядя на сообщение. Бонни лучшая. Сидя в постели, я быстро печатаю ответ.

Я: О-о-о-й, остаешься с ночевкой, плохая девчонка? Дай угадаю – у тебя пижамная вечеринка с… Эдвардом?

Бонни: Имеешь в виду Джейсона? Он просто выглядит как Эдвард. И нет.

Я: Тодд?

Бонни: Уволен.

Я пытаюсь вспомнить, с кем еще она встречалась за последние несколько недель. Но я немного отвлеклась на весь этот дикий секс с Купером.

Бонни: Вот что я тебе скажу, милая. Назови имя твоего городского парня, и я выложу все про моего нового кавалера.

Она словно собака с косточкой, вот точно. Бонни допытывалась у меня днем и ночью, с кем же я встречаюсь. Мне неловко от того, что я скрываю от нее Купера. В конце концов она же была со мной, когда все это началось. Однако я понимаю, что подобное знание в чужих руках – это оружие. И я не уверена, что готова заряжать эту пушку.

Я: Городской парень по-прежнему мой маленький грязный секретик.

Бонни: ЛАДНО! Тогда и мой тоже.

Две секунды спустя она пишет снова.

Бонни: Кого мы обманываем? Мы обе знаем, что я не умею хранить от тебя секреты. Его зовут Бен, и он красавец.

Далее она делает скриншот изображения из «Инстаграма», на котором изображен высокий парень с лицом скандинавского бога.

Я: Класс. Повеселись.

Бонни: О, не сомневайся. Увидимся завтра!

Я кладу телефон на тумбочку и беру учебник по антропологии. Сегодня вечер понедельника, и, хотя я предпочла бы сейчас оказаться голой в постели Купера, мы уже провели вместе все выходные. Поэтому я заставляю себя остаться сегодня в общежитии. Не только для того, чтобы заняться своей курсовой работой, но и потому, что слишком много времени вместе может привести к выгоранию, и последнее, чего я хочу, это чтобы Купер устал от меня. Видит Бог, я совершенно не устала от него. По моим скромным подсчетам, я провожу три полных часа в день, фантазируя о нем.

Итак, как хорошая девочка, я заканчиваю все задания по антропологии и биологии, пишу план для работы по английской литературе и ложусь спать в очень разумное время – десять сорок пять.

Увы, хороший ночной сон, на который я надеялась, не приходит.

Около двух часов ночи меня грубо будят три телефонных звонка подряд от Эвана. Затем следует текстовое сообщение: «Забудь об этом. Не чрезвычайная ситуация».

Если бы кто-то еще звонил мне посреди ночи, утверждая, будто это не экстренный случай, я бы сразу же послала их к черту. Но тот факт, что это Эван, заставляет меня задуматься. Мы только недавно обменялись номерами, после той ночи с грозой, когда у меня не было возможности до него дозвониться. Поэтому я почти уверена – он не злоупотреблял бы телефонными привилегиями, если бы это действительно не было чрезвычайной ситуацией. Или, по крайней мере, хотя бы наполовину ужасной ситуацией.

Я убираю волосы с глаз и перезваниваю ему.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, когда он отвечает.

– Не совсем. – В его словах чувствуется напряжение.

– Где ты?

– Рядом с «Шарки’c». Ты можешь приехать за мной? – бормочет он. – Я знаю, что уже поздно, и на самом деле я не собирался звонить, но…

– Эван, – перебиваю я. – Все хорошо. Просто оставайся на месте. Я уже в пути.

Глава двадцать восьмая

МАККЕНЗИ

Пятнадцать минут спустя я выпрыгиваю из Убера и осматриваю тротуар перед спорт-баром «Шарки’c». Я быстро его замечаю: Эван сидит на обочине и всем своим видом напоминает месячную грязь на дне мусорного бака, оставленного под дождем.

– Что с тобой произошло? – спрашиваю я, замечая размазанную кровь на его лице, порванную на плече рубашку и исцарапанные, опухшие руки. Я чувствую запах алкоголя, исходящий от него с расстояния двух футов.

Руками опираясь на согнутые колени, он выглядит измученным. Можно сказать, побежденным. Эван чуть поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. Когда он заговаривает, его голос кажется слабым и усталым.

– Можешь вытащить меня отсюда?

И тогда становится понятно, что я – его последняя надежда. Что обратиться ко мне за помощью менее болезненно, чем то, что с ним случилось сегодня. Что ему нужно сострадание.

– Ага. – Наклоняясь, я закидываю одну из его рук себе на плечо, чтобы выдержать вес парня. – Я тебя держу.

Когда мы встаем, из-за угла выходят трое парней из братства. Они кричат что-то невнятное и бессвязное, подходя все ближе.

– О, привет, детка, – говорит один из них, и его затуманенные глаза останавливаются на мне. Появляется скользкая ухмылка. – Что у тебя тут? Нашла себе бродягу?

– Свали, мудак, – ворчит Эван. Он едва может стоять прямо, опираясь на меня для равновесия, но этого явно недостаточно, чтобы удержать его от драки. Можно лишь восхититься его стойкостью.

– Опять этот ублюдок? – Самый высокий из них, пошатываясь, приближается к нам, глядя на Эвана, а после поворачивается к своим приятелям. – Посмотрите, кто вернулся, парни.

Я одариваю их смертельным взглядом.

– Оставьте нас в покое.

– Тебе что, не хватило, дружище? – Третий парень подходит ближе, наклоняясь, чтобы встретиться взглядом с Эваном, пока сам Эван пытается поднять голову. – Мне казалось, ты веселился, когда пытался обдурить нас, а? Сейчас тебе не весело, кусок дерьма?

Мои глаза приобретают убийственное выражение. Я устала, раздражена и тащу на себе Эвана. У меня не осталось терпения на этих идиотов.

– Эй, я тебя знаю, – внезапно произносит высокий парень, кивая на меня.

– Сомневаюсь, – отрезаю я.

– Да нет же, знаю. Ты подружка Престона Кинкейда. – Он радостно смеется. – Да, точно, девчонка Кинкейда. Я в его братстве. Видел вас двоих на какой-то тусовке давным-давно.

Беспокойство сковывает мои движения, я нервничаю. Замечательно. Последнее, что мне нужно, это чтобы сегодняшнее происшествие дошло до Престона. Я крепче сжимаю Эвана и вкрадчиво говорю:

– Я понятия не имею, кто ты такой, чувак. А теперь, пожалуйста, уйди с нашего пути.

– Кинкейд знает, что ты ему изменяешь? – Его смех становится маниакальным. – Да еще и с таким куском дерьма? Господи. Женщины такие сучки.

– Сучки, – пьяным эхом повторяет один из парней.

Когда они оба пытаются приблизиться, я решаю, что с меня уже хватит.

– Свалите на хрен, ублюдки. – Мой голос срывается, подобно отломившемуся от кирпичной стены бара куску.

– Или что? – издевается высокий.

С сердитым, нетерпеливым рычанием я засовываю руку в сумочку и выхватываю перцовый баллончик, направляя его на идиотов из братства, что заставляет их отшатнуться.

– Уверяю вас, я безумнее, чем выгляжу. Ну же, испытайте меня.

Где-то вдалеке воет сирена. Этого оказывается достаточно, чтобы напугать их.

– Чувак, забудь об этой суке, пора валить.

Они торопливо садятся в машину, что стоит через дорогу, и уезжают, визжа шинами.

– Откуда, черт возьми, у тебя это? – Эвану удается слабо рассмеяться. Он все еще цепляется