что это произойдет: уклонялась от звонков и сообщений, избегала общения. Но это был только вопрос времени, когда они придут за расплатой.

Никто не уходит от моего отца.

Извинившись, я отказываюсь от обеда и тащусь обратно в кампус с подскакивающим давлением. После короткого телефонного звонка лучшее, что я могла сделать, это заманить их в общественное место. Мои родители не посмеют устроить сцену. Здесь у меня есть стратегическое преимущество – и путь к отступлению.

Тем не менее, когда я захожу в кафе и вижу, как они сидят у окна в ожидании своей негодяйки-дочери, я изо всех сил пытаюсь заставить себя шагать вперед. Неважно, сколько мне лет, – сейчас я снова шестилетняя девочка, стоящая в гостиной, и мой отец ругает меня за то, что я пролила фруктовый пунш на платье перед фотосессией для рождественской открытки, после того, как он специально сказал мне пить только воду, а моя мать в это время стоит в уголке, рядом с баром.

– Привет, – приветствую я их, вешая сумочку на стул. – Извините, если заставила вас ждать. Я обедала с друзьями в городе…

Я прерываюсь, когда вижу, с каким нетерпением смотрит на меня отец. Он одет в костюм, один рукав чуть закатан, дабы показать часы. Я получаю сообщение. Громкое и ясное. Он пропускает встречи, и кто знает, какие еще события, которые способны изменить мир, – и все ради того, чтобы позаботиться о заблудшем отпрыске. Как я смею заставлять его быть родителем?

Ну, а вот и Дорогая Матушка, постукивает наманикюренными ногтями по кожаному клатчу от Шанель и всем своим видом демонстрирует, что я будто бы тоже ее задерживаю. Честно говоря, я понятия не имею, чем она занимается целыми днями. Уверена, в ее расписании присутствует звонок от поставщика провизии. Ее недели – это бесконечная череда решений, что же подать на ужин – курицу или рыбу.

На долю секунды, пока они наблюдают за мной с раздражением и пренебрежением, я представляю, как мое будущее превращается в их шаблонную жизнь, и это убивает меня. Горло сжимается. Меня охватывает невообразимая паника. Я буквально чувствую, что утопаю в темной пучине.

Я больше не могу так жить.

– Я рада, что вы здесь, – начинаю я, но затем отец приподнимает руку. «Пожалуйста, заткнись», – говорит эта рука. Ну и прекрасно.

– Вероятно, ты задолжала нам извинение, юная леди. – Иногда мне кажется, что отец использует это обращение, потому что забыл мое имя.

– Серьезно, на этот раз ты перешла все границы, – соглашается мама. – Ты хоть представляешь, как опозорила нас?

– Вот что произойдет дальше. – Отец даже не глядит на меня. Вместо этого он просматривает почту на телефоне. Эта заготовленная речь не нуждается в моем участии. – Ты извинишься перед Престоном и его родителями за этот эпизод. После чего они дадут согласие на возобновление ваших отношений. Затем ты вернешься домой на выходные, пока мы обдумываем, как действовать дальше. Боюсь, в последнее время мы предоставили тебе слишком много свободы действий.

Я пялюсь на него.

Когда я осознаю, что он говорит серьезно, из меня вырывается скептический смешок.

– Эм, нет. Я не могу этого сделать.

– Прощу прощения. – Моя мать поправляет свой шарф, своего рода нервный тик, который у нее возникает, когда она остро осознает, что не может огрызнуться на меня при стольких свидетелях. – Твой отец не дает тебе выбора, Маккензи.

Ну, по крайней мере, один из них знает мое имя. Я пытаюсь представить, как они выбирали для меня имя. Если когда-либо и существовал момент, когда они с нетерпением ждали ребенка, то это было именно тогда, верно?

– Я больше не сойдусь с Престоном. – Мой тон не вызывает возражений.

Так что, естественно, одно я все же получаю.

– Почему нет? – возмущенно причитает мама. – Не будь дурой, милая. Этот мальчик станет верным, достойным мужем.

– Верным? – фыркаю я достаточно громко, чтобы привлечь взгляды с нескольких соседних столиков.

Папа хмурится.

– Говори тише. Ты привлекаешь внимание.

– Поверьте, Престон верен лишь самому себе. Я избавлю вас от подробностей. – К примеру, как этот мерзавец изменял мне, наверное, с момента нашей первой встречи. Пусть в каком-то смысле этим он и спас нас обоих, ведь и я не была святой. – Но достаточно сказать, что у нас больше нет связи. – Я колеблюсь. А потом думаю: ну и к черту. – Кроме того, я встречаюсь с другим.

– С кем? – безучастно спрашивает мама, словно Престон последний мужчина на земле.

– Он из города, – отвечаю я, поскольку знаю, это сведет ее с ума.

– Хватит.

Я подпрыгиваю, когда отец бросает телефон на стол. Ха. И кто теперь привлекает к себе внимание?

Поняв, что сделал, отец понижает тон голоса. Говорит сквозь стиснутые зубы:

– Твое непослушание прекратится здесь и сейчас. Я не стану больше терпеть твои провокации. Ты извинишься. Вернешь Престона. И будешь вести себя, как полагается. Или можешь попрощаться с карманными деньгами и кредитками. – Теперь, когда я полностью завладела вниманием отца, его плечи трясутся от едва сдерживаемой ярости. – Или, помоги мне Господь, я отрекусь от тебя, и тогда ты увидишь, насколько холодным и темным станет этот путь.

Я не сомневаюсь в его словах ни секунды. Я всегда знала, что он безжалостен, если дело касается меня. Никаких нежностей. Никакого особого отношения. Это пугало меня. Раньше.

– Знаешь что, – произношу я, забирая сумочку со стула, – у меня встречное предложение: нет.

Его глаза, такого же темно-зеленого оттенка, как у меня, неодобрительно поблескивают.

– Маккензи, – предупреждает отец.

Я лезу в свою сумку.

– Делайте, что пожелаете, но я устала жить в страхе разочаровать вас обоих. Мне надоело никогда не соответствовать вашему идеалу. Я чертовски старалась, чтобы сделать вас счастливыми, и постоянно терпела неудачу. Я никогда не стану для вас примерной дочерью. С меня хватит попыток.

Я нахожу то, что искала в сумочке. Впервые в жизни мои родители потеряли дар речи, они смотрят на то, как я выписываю чек, а потом протягиваю его через стол отцу.

– Вот. Это должно покрыть то, что вы потратили за первый семестр. Я решила, что мне интересно другое.

Мне нечего больше сказать. И я не сомневаюсь, что этот порыв безумия и мужества не продлится долго, поэтому я, затаив дыхание, встаю из-за стола и выхожу, не оглядываясь назад.

Вот так просто я бросаю колледж.

Глава тридцать первая

МАККЕНЗИ

Я жду возвращения Купера с работы у него на пороге.

После того, как я ушла от родителей, во мне бурлила вся эта сдерживаемая энергия, и мне было некуда ее выплеснуть, поэтому некоторое время я гуляла по набережной, а потом побрела по пляжу, пока не оказалась у его дома. Я все еще сижу на крыльце, когда пикап Купера припарковывается на подъездной дорожке, а затем оба брата выходят из него.

– Что случилось, принцесса? – Неторопливо подходя к входной двери, Эван подмигивает мне и входит внутрь. Теперь мы старые приятели, я и Мистер Плохой Близнец.

– Как давно ты здесь? – Купер выглядит удивленным, увидев меня. Он поднимается по ступенькам.

Я на мгновение забываю, о чем он спрашивает, ведь слишком занята, пялясь на него. Каждый раз, когда я его вижу, он ставит меня в такое положение. Я вижу лишь его темные глаза и развевающиеся на ветру волосы. Образы его тела под футболкой и выцветшими джинсами заигрывают с моей памятью. В нем есть что-то дико мужское. Он провел весь день на строительной площадке, остатки пыли по-прежнему покрывают его кожу и одежду. Запах опилок. Все это делает меня безрассудной. Сводит все мое существо к одной цели – хотеть, хотеть, хотеть.

– Мак? – возвращает он меня на землю. Понимающая улыбка трогает его губы.

– Ой, извини. Где-то час, наверное?

– Что-то случилось?

– Нет, ничего.

Я принимаю его руку и позволяю ему помочь мне подняться на ноги. Мы заходим внутрь. Как только мы снимаем обувь, я веду его прямиком в спальню.

– У меня новости, – объявляю я.

– Да?

Я закрываю дверь и запираю ее на замок. Поскольку в последнее время Эван не раз уже развлекался, покачивая ручку, когда предполагал, будто мы чем-то здесь занимаемся, просто чтобы напугать меня до потери пульса. Парню нужно хобби.

– Я бросила колледж. – Я едва могу сдерживать волнение. И, может, еще страх. Все чувства смешались.

– Вот черт, это здорово. Когда это случилось?

– Родители застали меня врасплох в кампусе и вроде как вынудили это сделать.

Купер стягивает рубашку и бросает ее в корзину. Когда он начинает расстегивать