class="p1">Ходатайство армии заставило Палату заняться обсуждением «Билля о новом представительстве», но при этом скоро выяснилось намерение действующих членов войти в состав будущего парламента без перевыборов. Раздраженные такими притязаниями, офицеры на ряде совещаний требовали немедленного роспуска, в чем Палата так же упорно отказывала. О. Кромвель поддерживал требования армии в выражениях, заключавших в себе угрозу: «Что до членов этой Палаты, то они начинают возбуждать в армии недовольство; я желал бы, чтобы оно имело меньше оснований». Он утверждал, что это недовольство вполне оправдывается своекорыстным захватом в свою пользу домов и земель, безнравственной жизнью многих членов, их пристрастностью в роли судей, их вмешательством по личным мотивам в обычный ход правосудия, задержкой юридических реформ, но более всего — их очевидным намерением сохранить за собой власть. Он закончил повторением своей главной мысли: «От таких людей трудно ожидать обновления государства».

На время военные действия задержали наступление кризиса. Страшная буря разогнала оба флота, когда они готовились вступить в сражение у Оркнейских островов; но Рюйтер и Блэк снова встретились на Ла-Манше, и после упорной борьбы голландцы вынуждены были отступить под прикрытием ночи. С упадком Испании Голландия стала главной морской державой в мире, и первое поражение сильно подняло дух нации. Для укрепления голландского флота были сделаны огромные усилия, и во главе его был поставлен ветеран Ван Тромп, явившийся на Ла-Манш с 73 военными кораблями. У Блэка было вдвое меньше судов, но он смело принял вызов, и первый бой продолжался до наступления ночи, кот да разбитый флот англичан отступил на Темзу. Тромп с торжеством прошел Ла-Манш с метлой на вершине мачты, и поражение любимого общинами флота заставило их сбавить тон. Обе партии, по-видимому, пришли к соглашению: снова был внесен билль, устанавливавший новое представительство, и парламент обещал разойтись в следующем ноябре, а О. Кромвель не противился роспуску части армии.

Новый поворот событий повысил отвагу Палаты. Энергичные усилия Блэка позволили ему через несколько месяцев после поражения снова выйти в море, и четырехдневный бой закончился, наконец, победой англичан, хотя искусные маневры Тромпа и спасли сопровождаемый им флот. Тогда Палата стала настаивать на сохранении за нею власти. Действующие члены должны были не только войти в состав нового парламента, лишая представляемые ими местечки права выбора представителей, но и образовать ревизионную комиссию для определения полномочности каждого избрания и пригодности вновь избранных членов. Между руководителями общин и офицерами армии было проведено совещание, на котором последние решительно потребовали не только устранить эти притязания, но и немедленно распустить парламент и поручить проведение новых выборов государственному совету. «Мы не можем никому передавать наших обязанностей», возразил Гэселриг.

Совещание было отложено до следующего утра при условии не делать решительных шагов; но едва оно возобновилось, как отсутствие главных членов подтвердило слух, будто бы Вэн спешит провести через Палату «Билль о новом представительстве». «Это противоречит честности!» воскликнул с гневом О. Кромвель и, выйдя из Уайтхолла, велел отряду мушкетеров следовать за ним до дверей Палаты общин. «Одетый в простое серое платье и серые шерстяные чулки», он спокойно сел на свое место и стал слушать горячие доводы Вэна. «Я пришел сюда сделать нечто такое, что мучает меня до глубины души», сказал он своему соседу, Сент-Джону, но оставался спокойным, пока Вэн не предложил Палате отказаться от обычных форм и тотчас принять билль. «Минута настала», — сказал он Гаррисону. «Подумайте хорошенько, — возразил тот, это вещь опасная!», и О. Кромвель слушал еще четверть часа. Наконец, когда прозвучал вопрос, проходит ли билль, он встал и громко повторил свои прежние обвинения в несправедливости, своекорыстии и медлительности. «Ваш час настал, — закончил он, — Господь покончил с вами!» Многие члены вскочили на ноги, бурно протестуя. «Да, да, — отвечал Кромвель, — довольно с нас этого». — Затем, выйдя на середину залы, он надел на голову шляпу и воскликнул: «Я положу конец вашей болтовне!» Это вызвало страшный шум, среди которого слышались произносимые им отрывочные фразы: «Не следует вам заседать здесь больше! Вы должны уступить место лучшим людям! Вы не парламент».

По знаку генерала в залу вступили тридцать мушкетеров, и пятьдесят присутствовавших членов столпились у дверей. «Пьяница!» — воскликнул О. Кромвель, когда мимо него проходил Уэнтворт; еще более грубое прозвище досталось Мартину. Бесстрашный до конца, Вэн сказал ему, что его поступок «идет вразрез со всяким правом и всякой честью». «Ах, сэр Гарри Вэн, сэр Гарри Вэн! — воскликнул О. Кромвель, сильно негодуя на сыгранную с ним шутку! — Вы могли предупредить все это, но Вы обманщик и не имеете понятия о честности! Господь да избавит меня от сэра Гарри Вэна!»

Спикер отказывался покинуть свое место, пока Гаррисон не предложил «помочь ему сойти». Затем О. Кромвель поднял со стола его жезл. «Что нам делать с этой игрушкой?» — спросил он. «Уберите ее прочь!» Наконец двери Палаты были заперты, а через несколько часов после разгона парламента последовал роспуск его исполнительного комитета — Государственного совета. Сам О. Кромвель пригласил его разойтись. «Мы слышали, — ответил его председатель Джон Брэдшо, — что сделали Вы этим утром в Палате, а через несколько часов об этом услышит вся Англия. Но Вы ошибаетесь, сэр, считая парламент распущенным. Никакая власть на земле не может распустить парламент, кроме него самого, будьте в этом уверены!»

Глава X

ПАДЕНИЕ ПУРИТАНСТВА (1653–1660 гг.)

Роспуск парламента и Государственного совета оставил Англию без правительства, так как полномочия всех чиновников прекращались вместе с учреждением, даровавшим их. Как главный начальник войск О. Кромвель, в сущности, вынужден был признать себя ответственным за поддержание общественного порядка. Но в действиях генерала и армии нельзя было заметить стремления к военному деспотизму. На деле и тот, и другая были далеки от признания своего положения революционным. С формальной стороны их действия со времени установления республики не допускали оправдания; но по существу они заключались в защите прав народа на представительство и самоуправление, и общественное мнение было целиком на стороне армии, когда она требовала полного и настоящего представительного собрания и противилась закону, с помощью которого парламент хотел лишить половину Англии избирательного права. Только когда не оказалось других средств предупредить это, солдаты прогнали злоумышленников. «Вы сами принудили меня к этому! — воскликнул О. Кромвель, изгоняя членов из Палаты. — Я день и ночь просил Господа, чтобы он скорее умертвил меня, чем заставил делать это».

Его поступок был насилием над членами Палаты, но то, что он хотел предупредить, было нарушением с их стороны конституционных прав целой нации. Народ действительно «в каждом