писал О. Кромвель из Денбара, — услышьте стоны бедных заключенных. Постарайтесь устранить злоупотребления во всех видах. Республике неприлично допускать разорение массы для обогащения немногих».

Но Палата старалась направить поток общественного мнения в пользу своего сохранения при помощи крупного дипломатического торжества. Она тайно приняла дикий план заключить союз между Англией и Голландией и воспользовалась победой О. Кромвеля для отправки в Гаагу Оливера Сент-Джона с пышным посольством. Он отверг предложенные голландцами союз и торговый договор и, со своей стороны, предложил объединить Англию с Голландией, но тотчас получил отказ. Послы вернулись раздраженными и приписали свою неудачу положению дел в Шотландии, где Карл II подготавливал новый поход. Со времени его прибытия в Северное королевство ему приходилось переносить одно унижение за другим. Он должен был подписать «Ковенант», выслушать проповеди и упреки пресвитеров; наконец, его пригласили подписать заявление, подтверждавшее тиранию его отца и идолопоклонство матери. Несмотря на свои равнодушие и беззастенчивость, молодой король с минуту поколебался. «Подписав такую бумагу, — воскликнул он, — я не смогу смотреть в глаза своей матери», но все-таки подписал заявление. Пока, впрочем, он был королем только по имени: его не допускали ни в Совет, ни в армию, его друзья не принимали никакого участия ни в управлении, ни в войне. Поражение при Денбаре сразу освободило его от зависимости. «Я думаю, теперь король встанет на свои ноги», — писал О. Кромвель после победы. Поражение Лесли уничтожило влияние Аргайла и руководимых им строгих пресвитериан. Гамильтон, брат и преемник герцога, взятого в плен при Престоне, привел роялистов назад в лагерь, и Карл II настоял на его допуске в Совет и на свое коронование в Сконе.

Овладев Эдинбургом, но потерпев неудачу в нападении на Стирлинг, О. Кромвель выжидал зиму и долгую весну, пока внутренние раздоры не подействовали на враждебный народ, а возвращение «недоброжелателей», то есть роялистов прежней войны, в ряды королевской армии заставило строгих пуритан с неудовольствием покинуть ее. С началом лета поход возобновился, но Лесли снова вернулся к своей системе крепких позиций, и О. Кромвель, найдя лагерь шотландцев при Стирлинге неприступным, перешел в Файф и оставил открытой дорогу к югу. Уловка подействовала. Вопреки советам Лесли, Карл II решил вторгнуться в Англию и скоро уже шел через Ланкашир к Северну; английская конница под командой Ламберта беспокоила его тыл, а английская пехота спешила через Йорк и Ковентри преградить ему дорогу к Лондону. «Мы действовали в силу нашего разумения, возражал Кромвель в ответ на сердитые упреки напуганного парламента. — Если не положить этому конец, понадобится еще один зимний поход». В Ковентри он узнал, где находится Карл II, и через Ившем поспешил к Уорчестеру, где расположились лагерем шотландцы. В годовщину своей победы при Денбаре (3 сентября 1651 года) О. Кромвель переправил половину своего войска через реку и с двух сторон напал на город. Он лично вел авангард и «первым вступил на занятую неприятелем землю». Когда Карл II спустился с соборной башни, чтобы броситься на восточное крыло, Кромвель поспешил назад через Северн и скоро снова «разъезжал в огне». 4–5 часов «продолжалось самое жестокое, какое я только видел, сражение», сообщал он парламенту; шотландцы оказались в меньшинстве и были изгнаны в город, но на предложения пощады отвечали выстрелами. Битва закончилась только с наступлением ночи. Победители, по обыкновению, потеряли немного, а побежденные — 6 тысяч человек, а также весь обоз и артиллерию. Лесли оказался среди пленных, Гамильтон — в числе убитых. Сам Карл II бежал с поля битвы и после долгих скитаний удалился во Францию.

«Теперь, когда король мертв, а его сын разбит, — серьезно заявил О. Кромвель парламенту, — я считаю необходимым приступить к закреплению нашего устройства». Но это закрепление, обещанное после Нэсби, было так же далеко и после Уорчестера. Билль о роспуске настоящего парламента, несмотря на личные настояния О. Кромвеля, прошел при сильном сопротивлении, большинством всего в два голоса, и даже этот успех был куплен уступкой, позволившей Палате заседать еще три года. Внутренние дела находились почти в полном застое. Парламент назначил комиссии для выработки планов судебных и церковных реформ, но не сделал ничего для их проведения. Он был подавлен массой дел, навязанных ему смутами войны, — конфискациями, запретами, замещением гражданских и военных должностей в сущности, всем государственным управлением; бывали времена, когда ему на несколько недель приходилось отказываться от разбора частных дел, чтобы несколько продвинуть вперед дела общественные. Эти путаница и беспорядок еще усиливались неизбежно возникавшими злоупотреблениями; членов Палаты обвиняли в казнокрадстве и подкупе, и некоторые из них, подобно Гэселригу, действительно пользовались властью в своих личных интересах.

Единственным средством против всего этого служил, по мнению армии, созыв нового и полного парламента вместо «хвоста» старого; но Палата была настроена решительно против этой меры. Вэн возбудил в ней новую деятельность. После долгих совещаний она приняла «Билль об амнистии». Для обсуждения юридических реформ была образована главная комиссия с сэром Мэтью Гэлом во главе. Был серьезно поднят вопрос о союзе с Шотландией. Восемь английских комиссаров созвали в Эдинбурге делегатов от ее графств и городов и, несмотря на упорное сопротивление, добились решения в пользу союза. В Палату был внесен билль, подтверждавший объединение и допускавший представителей Шотландии в ближайший парламент. Подобный план был предложен и для объединения с Ирландией. Но цель Вэна было не только доказать действенность парламента, но и освободить его от контроля армии. Он намеревался выдвинуть флот как силу, преданную Палате, и затмить блеск Денбара и Уорчестера еще большими победами на море. С этой целью он старательно поддерживал ссору с Голландией. «Навигационный акт» запретил иностранным судам ввозить в Англию товары других стран, и тем самым нанес роковой удар по торговому посредничеству, обогащавшему голландцев.

Новый спор вызвало требование англичан салюта от всех судов, плававших по Ла-Маншу. При встрече обоих флотов перед Дувром Блэк потребовал от голландцев спуска флага, на что их адмирал, Ван Тромп, ответил пальбой. Генеральные штаты приписали столкновение случайности и предложили отозвать адмирала; но требования англичан в переговорах все повышались, и война стала неизбежной. Для понимания новой политики Палаты армия едва ли нуждалась в принятии билля о ее роспуске. Знаменательным было уже то, что, принимая билль о своем роспуске, Палата еще не выработала плана для следующего за ней собрания. Едва была объявлена война Голландии, как армия вышла из выжидательного положения, которое занимала со времени объявления республики, и потребовала не только реформ в церкви и государстве, но и заявления о том, что Палата прекратит свою деятельность.