Да господи боже, тут кроме отца Иллариона такое можно было про каждого сказать! У того же Патрушева был целый гарем, в котором людьми от силы половина женщин была! Да и Валге было до звания аскета как отсюда до британской столицы в позе, которая в простонародье именовалась «раком»!

Впрочем, Бестужев тоже раздражал Павла Александровича. Ибо за подобный намек, не будь они на войне и не запрещай законы дуэли меж Магами Заклятий (слишком уж ценным те были активом для любого государства) вполне можно было и вызов на дуэль схлопотать. Хотя бы потому, что в родословной Тойво действительно была небольшая доля крови нелюдей…

— Дети мои, прошу вас смирить гордыню и злость, что смущает ваши умы и сердца и заставляет оскорблять ближнего своего, — вмешался наконец отец Илларион. — Ибо они есть диаволово наваждение, призванное сбить нас, детей истинной веры, с пути истинного? Так не поддадимся же мы искусу…

— Можешь хоть иногда не проповедовать, Белозерский? — кисло поинтересовался граф Патрушев. — Я, вообще-то, чернокнижник и демонолог, мне в царство божие при любом раскладе путь заказан.

— Никогда не поздно раскаяться и отринуть дары врага рода людского! — наставительно воздел палец худой, носатый священник в заношенной рясе, воздевая потёртый, ничем не примечательный крупный деревянный крест. — Верю, что отринешь ты заблуждения свои, что найдет твоя душа путь к свету истинному! Ибо сказано — один раскаявшийся грешник Богу дороже тысячи праведников! Немало примеров знает истинная церковь, когда раскаявшиеся еретики и чернокнижники становились верными детьми Господа нашего и Русской Православной Церкви!

Глаза распалившегося священнослужителя, что даже встал со своего весьма удобного кожаного кресла, начали источать яркий жемчужный свет, на самом краю слышимости присутствующих заиграли ноты божественной музыки, в самом помещении стало словно бы светлее и начал распространятся лёгкий аромат ладана…

Вот только на всех присутствующих это оказало скорее негативный эффект. Павел Александрович, Воронцов, Валге и Бестужев слегка поморщились, ибо носили в ауре пусть не слишком большие, но отпечатки работы с Тьмой, Тенью и прочими дисциплинами, противоположными магии Православной Церкви — маги такого калибра всегда были личностями довольно разносторонними… Патрушев же вообще открыто скривился, а от его ауры пошёл лёгкий дымок — настоящего ущерба могучему чародею подобное нанести не могло, но приятного было мало. Примерно как в резких звуках крайне нелюбимой музыки…

— И теряли львиную долю могущества, с таким трудом достигнутого, откатываясь на два, а иногда и на три ранга назад, — кисло возразил граф Патрушев. — И прекратите, вашего же Бога ради, уже устраивать праведную иллюминацию! Мне, знаете ли, некомфортно!

— Да, дорогой друг, мы поняли вашу мысль, — поддержал чародея Бестужев. — И продолжать перепалку не будем. Притушите свой пламенный пыл, право слово, все равно его никто из нас не оценит по достоинству. Приберегите его для тех, кому сие действительно будет нужно.

— Верю, однажды найдут мои слова тропку в сердца ваши, — вздохнул бывший Шуйский, ныне носивший фамилию Белозерский и обладавший весьма немалым чином в священном синоде чародей. — Но, видимо, этот день ещё не пришел.

Павлу Александровичу было действительно интересно, было ли это искусной игрой получившего всё полагавшееся первенцу Главы боярского Рода образование или церковник действительно верил в то, что говорил? Спрашивать прямо не решался даже он, ибо во первых, подобное запросто могло оскорбить весьма ценного союзника, а во вторых — ответ был бы одинаковым при любом раскладе, и понять не лгут ли ему в данном конкретном случае возможности не имелось даже у Второго Императора.

Впрочем, как бы там ни было, но одно было верно — ради того, что бы представитель Русской Православной Церкви прекратил вещать согласны бывали заткнуться все. Желание вступать в богословские диспуты с сим чародеем у них отпало ещё в первые дни знакомства, даже весьма острый на язык Бестужев вынужден был признать поражение на данном поприще.

Пять весьма могущественных чародеев, наделенных огромной властью и возможностями, находились в высоком и роскошном шатре, разбитом прямо среди голого поля, разделяющего пространство между двумя воздушными флотилиями противоборствующих сторон, и ожидали прихода представителей нолдийцев.

Генеральное сражение, которого так ждали обе стороны и все сторонние наблюдатели Сибирского Конфликта, пока не произошло. Обе стороны долго и старательно к нему готовились — нолдийцы, окопавшиеся в обороне и вынужденные сражаться на четыре фронта, ибо в войне участвовали не только Александровская, но и Китежградская, а также ещё две других губернии, генерал-губернаторы которых были сторонниками Второго Императора (а глава Китеж-градской ещё и, помимо прочего, был Магом Заклятий, третьим по силе в Роду Романовых после самого Павла Александровича и Его Императорского Величества) и хоть там дела обстояли не столь радужно, как на их направлении, но и там рогатых пришельцев из иного мира изрядно потеснили.

Положение установилось почти безнадежное для так лихо начавших вторженцев. Большое наступление людей, что вот-вот могло начаться, обернулось бы для Российской Империи громадной кровью, огромными потерями в обученных солдатах, с которыми ещё можно было смириться, ибо бабы новых нарожают, да и вообще долго ли новых гречкосеев в войска призвать да вымуштровать… Но помимо них погибли бы и большинство боевых магов, неприемлемое количество дорогостоящей и сложной в изготовлении магической техники вроде воздушных судов, артиллерии, пилотируемых големов… Что, собственно, обескровило бы сибиряков надежно и надолго. Приходи да бери тёпленькими… На что, вероятно, и рассчитывал Император, собираясь под предлогом критического ослабления губернской аристократии и громадными потерями в Имперской Страже насадить в этих весьма хлебных краях своих сторонников. А уж желающих прибрать к рукам столь лакомые куски у него нашлось бы громадное количество. И насколько знал Павел Александрович, «кузену Никки» весьма активно помогала в разработке подобных планов британская резидентура, главой которой в Петрограде была Архимаг Вивиан Эшдаун. А заодно и фавориткой Императора…

Вот только для самих нолдийцев это была бы уже верная смерть. Вложившие все силы и ресурсы, оставшиеся у них после бегства из родного мира, что по сведениями, добытым у пленников, уже почти погиб от магической катастрофы планетарных масштабов, в создание армии, строительство оборонных рубежей и подготовку к войне рогачи прогадали, не поняв, что заглянули на огонёк к самой могущественной сверхдержаве планеты, которой хватило сил их победить, не призвав и десятой доли своих истинных сил. И не понимать этого руководители вторженцев не могли — в наличии у них мозгов и здравого смысла за время войны успели убедиться все.

И именно поэтому уже неделю как полностью готовые к началу решительного наступления многосоттысячные армады Империи стояли на своих позициях, изрядно нервируя врага. А вчера было выслано с парламентерами предложение о личной встрече — как раз в разбитом на этом самом поле шатре.