И ничего страшного, проносится у меня в голове, и эта мысль меня шокирует. Она и все то, что я сделала вчера.

Было бы ничего страшного, если бы со мной не случилось то, что случилось… и если бы Дилан мне действительно не нравился. Как только тебе начинает кто-то нравиться, как только решаешься на Большее, малое неожиданно превращается в большое, а Никаких проблем вдруг становится огромной сложностью. Так всегда. Сколько ни внушай себе, что теперь ты взрослая, ты уже не подросток…

Я свешиваю ноги с кровати. Бросив на себя взгляд вниз, понимаю, что на мне все те же вещи, которые я надевала вчера. Да, Дилан в самом деле принес меня сюда. В сознании резко всплывает, что я что-то ему говорила, но у меня не получается вспомнить, что именно. Знаю только, что я об этом не жалею.

Мой взгляд опускается на правую руку. Я уцепилась за него, чтобы он не ушел, и тогда… его нога была как будто другой. Она ощущалась иначе, жестче и… с каким-то выступом.

Пальцы сжимаются в кулак. Бессмыслица какая-то. Наверно, мне все приснилось, а сама я еще не до конца проснулась.

Широко зевнув, я отбрасываю эти странные мысли и собираюсь идти в ванную. Мобильник в итоге нахожу на кухне. Сейчас всего восемь часов, и все в квартире пока спят.

Поэтому я ловлю Носка и первый раз, с тех пор как тут поселилась, выхожу с ним на прогулку. Ветер сильный, но дождя нет. Тем не менее я ежусь от каждого порыва ветра, который треплет мой воротник. Носку это не мешает, он радостно обнюхивает каждый кустик, встречающийся на пути. Я тем временем перевожу взгляд на судоходный канал озера Вашингтон и наблюдаю, как по воде из-за сильного ветра проносятся мягкие волны. Облака быстро бегут по небу, и солнце сегодня, по всей вероятности, даже не выглянет. Не страшно, у меня дома еще есть что читать и осталось несколько серий «24», которые надо досмотреть. Последние со вчерашнего вечера я вообще не могу вспомнить – уснула, стоило только прислониться к Дилану. При мысли об этом я опять краснею. И когда думаю о том, как далеко вчера зашла. Прежде я не делала такого даже с Купером. Брат знает об этом теоретически, слышал в беседах с адвокатом и во время судебного процесса, но никогда от меня лично. Я ни разу не рассказывала ему про это осознанно, глядя в глаза. И не показывала ему, что происходит, если кто-то прикасается ко мне там. Что со мной творится, когда кто-нибудь надавливает мне на спину или прижимается сзади.

Дилан знает. Я показала ему и все еще чувствую его руки, их тепло и давление. Вижу перед собой его лицо, ярость и стыд. Но я не жалею. Для меня ничего не изменилось – кроме того, что я впустила Дилана дальше в свою жизнь, чем планировала раньше. И на самом деле это очень много.

Я вздыхаю, наполняю легкие холодным свежим воздухом и на берегу на мгновение закрываю глаза. Здесь не тихо, колышутся ветви деревьев, до меня доносится их шум и звук от столкновения друг с другом, а еще ветер, задувающий в уши.

Нужно чаще выходить на такие прогулки с Носком, во время них хорошо думается и не кажется, что тебя окружает тишина.

Сорок пять минут спустя я, продрогшая до костей, но очень счастливая, стою в квартире, отстегиваю поводок Носка и снимаю куртку и ботинки. Гуляла я дольше, чем собиралась. Блин, нужно было взять с собой перчатки. Подышав на ледяные покрасневшие руки, я наслаждаюсь теплом, которое окружает меня здесь. Запах горячих булочек… Булочки? Странно. Иду по запаху на кухню и обнаруживаю там Мэйса и Джун, которые как раз готовят огромный завтрак.

– Привет, Зоуи. А мы уже спрашивали себя, где ты. – Джун улыбается мне, оглянувшись через плечо, а Мэйс взмахивает рукой в знак приветствия, сосредоточенно выкладывая кружочки сыра на тарелку. Очень аккуратно, должна признать.

– Что вы тут делаете?

– Мы решили сделать вам всем сюрприз с какой-нибудь едой.

– Настоящей едой, – смеясь, добавляет Мэйс, и Джун закатывает глаза.

– Это так мило с вашей стороны. Спасибо. Значит, остальные уже проснулись?

– Дилан в ванной, обогнал Купа. Энди еще в коме, но скоро я ее разбужу любимым чаем, тогда она откроет как минимум один глаз. А второй последует за ним ради ее любимых бейглов, поверь мне.

– Так вкусно пахнет. Вам помочь?

– Прямо сейчас нет, но… Ты хочешь поесть на кухне или лучше в комнате?

– Хм. Увы, я всегда выберу сидеть на диване, а не на кухне. Но вкусные булочки съем в комнате, а верхний слой готова слопать даже стоя.

– Обожаю тебя, – просияв, отвечает Джун, и я не знаю, то ли она сейчас выставит меня в коридор, то ли мы будем завтракать в гостиной.

Через десять минут вопрос отпадает сам собой, потому что Мэйс относит все в комнату, а я, несмотря на его протесты, помогаю. Голос Джун между тем слышен из комнаты Энди, где они с Купом, видимо, провели ночь.

– Вот твой чай, понюхай его, да, хорошо. А вот и бейглы, Энди. Теплые, а главное, свежие бейглы, которые зовут тебя по имени. – У меня вырывается смех, когда после этого Энди бормочет что-то нечленораздельное, что, судя по высоте тона, представляет из себя нечто среднее между «Оставь меня в покое!» и «О господи, где бейглы?».

Мэйс уже сидит в кресле, Дилан уступает ванную Куперу и устраивается рядом со мной на диване. От него пахнет гелем для душа и немного мятой.

– Доброе утро. – Его голос кажется сонным, а волосы еще влажные. Совсем недавно мне было холодно, а теперь я мечтаю, чтобы кто-нибудь убавил отопление.

Прежде чем я успеваю заговорить с Диланом о вчерашнем вечере, наше внимание переключается на Джун и Энди, которая в этот момент, почти не поднимая ноги, шагает к нам в темно-красной пижаме с капкейками. Джун натянула на нее два разных носка, очки надеты криво. Волосы у Энди стоят дыбом, однако она мужественно несет в руке чашку с чаем.

– Ты почти справилась. Завтрак близко.

Мне приходится сжать губы, чтобы не прыснуть от смеха. Мэйс весело качает головой и, не вставая с кресла, двигает стул, который принес с кухни, чтобы Энди могла сесть.

– Для воскресного утра раньше десяти часов она выглядит вполне живой, вам так не кажется? – спрашивает Дилан, и Энди пытается мрачно на него взглянуть, но у нее просто-напросто не получается.

– Будь с ней лапочкой! Иначе я больше не буду приносить тебе пирог.

Дилан тут же поднимает руки, капитулируя:

– С Энди я всегда лапочка.

– Надеюсь, что нет, – внезапно отвечает мой брат, выходя из ванной и опускаясь к нам на диван. Я чувствую себя такой маленькой между ним и Диланом. Джун с довольным видом садится на подлокотник кресла.

– А почему нет? – Все поворачиваются ко мне. – Почему бы Дилану всегда не быть лапочкой с Энди? – По-моему, я что-то упускаю. – И чего вы на меня так уставились? У меня что-то на лице?

Все начинают смеяться, даже Энди улыбается, пока маленькими глоточками пьет свой чай, а брат закидывает мне руку на плечи.