В общем-то, Наташу не волновали злопыхательства Бабкина, но во время заседаний его враждебность ей мешала. Порой она хотела что-нибудь спросить у свидетеля, но представляла, как обвинитель извратит ее слова, тем самым причинив боль родственникам жертв. Когда выступал муж участковой, Наташа хотела спросить о привычках жены – ходила она быстро или медленно, мерзлячка была или наоборот.

Какой бы сильный ни был человек, трудно нанести единственный смертельный удар сквозь верхнюю одежду. В принципе, это возможно, но один раз. Так, чтобы шесть случаев подряд, и таких точных ударов, что судебные медики установили их идентичность… Крайне маловероятно. Где-то клинок должен был соскользнуть, а жертва, соответственно, понять, что происходит, и начать сопротивляться, и картина преступления была бы тогда другой, и раны другие. А кому-то, может, удалось бы бежать. Может, кстати, кому-то и удалось, как знать, только в милицию никто не обратился.

Наташа поделилась своими сомнениями с судьей, та заинтересовалась, посмотрела дело, и оказалось, что у четырех из шести девушек пальто было расстегнуто, а две из-за оттепели надели легкую верхнюю одежду, которая не создала препятствия на пути ножа.

У терапевта пальто было расстегнуто. Почему? Молодая женщина разгорячилась от беготни по вызовам? Любила, когда прохладно? Хотела, чтобы все прохожие видели, что она в белом халате? Зачем? В булочную заскочила по дороге, мол, смотрите, я врач, пропустите без очереди? Но никто бы ее не пропустил, только обгавкали бы, давала клятву советского врача, так и стой со всеми вместе, да и не нашли при ней никакого хлеба…

Так зачем она расстегнула пальто?

Наташа хотела спросить об этом у мужа, теперь вдовца, но постеснялась. Судья, кажется, забыла про это странное обстоятельство, а защитник сидел совершенно безучастно, как мешок с мукой, случайно забытый кем-то на месте адвоката.

На свидетельском месте оказалась тетя первой погибшей девушки, женщина лет пятидесяти, очень ухоженная и одетая с большим вкусом. Наташа обратила внимание, что ее невероятно короткая стрижка, почти под новобранца, выглядит чрезвычайно стильно и привлекательно. «Постригусь так же, – решила Наташа, – мне должно пойти, а Глущенко пусть видит, что для дела я ничего не жалею».

Тетя рассказала, что племянница ушла от нее в десятом часу вечера, одна, собираясь ехать прямо домой. Никаких встреч в тот день она больше не планировала, роком не увлекалась, в андеграунд совершенно не стремилась.

Непонятно, зачем женщину вызвали в суд, потому что на виновность Мостового ее показания свет никак не проливали.

– Простите, что заставляю вас вспоминать этот день, – мягко сказала Ирина Андреевна, – но, насколько я знаю район, сквер, где нашли Светлану, не находится на пути от вашего дома до метро. Простите еще раз, но вас не удивило, что она там оказалась?

– Нет, не удивило. Светочка как раз поссорилась с мальчиком и очень страдала. Она ко мне только поэтому и приехала. Знаете, есть вещи, в которых трудно признаваться родителям, а с кем-то хочется обсудить, поплакаться, вот я и была для нее такой жилеткой. – Свидетельница замолчала и быстро вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Простите…

– Может быть, воды? – спросила Ирина.

– Нет-нет, все в порядке. Наоборот, знаете, когда говоришь, оно как-то полегче. Света пользовалась большим успехом у молодых людей, так что я подумать не могла, что она будет так сильно переживать из-за какого-то дурачка, но девочка стала просто сама не своя. Вдруг мне позвонила, попросилась в гости, ну я, конечно, сказала «приходи». Ох, если бы я только знала, чем это кончится, то приказала бы ей ехать домой!

– Домой? Но где она тогда была?

– Навещала отца в больнице. Он как раз поправлялся после операции, и расстраивать его было нельзя, вот Света и держалась, а выплакаться-то надо! И позвонила мне из гардероба, там автомат стоит. Ох, хоть бы у нее тогда двушки не нашлось или меня дома не было…

Свидетельница наморщилась, снова вытерла глаза ладонью и прерывисто вздохнула.

– Вы не объяснили, почему она оказалась в сквере, – грубо перебил Бабкин.

– Мне не удалось ее успокоить. Чем можно утешить брошенную девушку, особенно если она красавица и раньше всегда сама отказывала поклонникам? Ну сказала, что вы обязательно помиритесь, он тебя не стоит, что встретишь еще… Перечислила все банальности, только толку от них? Подарила ей пингвинчика…

– Что? – хором произнесли Ирина и Бабкин.

– Фарфорового пингвина. – Свидетельница грустно улыбнулась, – Ломоносовский фарфоровый завод, авторская работа. Сейчас таких уже не делают. Светочке он всегда нравился, еще в детстве, приходя ко мне, она просила пингвинчика поиграть, а я не разрешала. Ну а тут… Она плакала, что мальчик очень уж хороший, настоящий мужчина, не то что нынешние все. Моряк, полярник, в Антарктиду ходил, одним словом, герой. Конечно, обидно с таким расставаться. Я не знала, как ее утешить, и тут мне на глаза пингвин попался, я и отдала. С одной стороны, Света давно на него глаз положила, а с другой – как бы тематический жест. Пингвин, Антарктида, понимаете? Говорю, хочешь, разбей об его голову, хочешь – просто о стенку, а хочешь – сохрани как талисман. Пусть лежит до лучших времен, а через год ты достанешь статуэтку и посмеешься, из-за какой ерунды переживала…

Женщина расплакалась, и Наташа поспешила к ней со стаканом воды.

– Простите, что не отпускаю вас, – сказала Ирина мягко, – но вы сообщили очень важную информацию. Почему вы не рассказали о пингвине следователю?

Женщина всхлипнула, выпила воду и растерянно развела руками:

– Как-то вылетело из головы. Меня спрашивали, в чем была одета Светочка, а что у нее было в сумочке, не спросили, а я и не вспомнила. Наверное, включился какой-то защитный механизм. Я только недавно сообразила, что этот несчастный пингвин у меня вообще в принципе был.

Наташа понимала, о чем говорит женщина.

– Вы можете описать статуэтку? – спросила Ирина.

– Да, конечно. Если вы мне дадите лист бумаги и карандаш, я вам ее нарисую.

– Словами опишите, пожалуйста.

– Статуэтка сантиметров десять высотой, довольно реалистичное изображение пингвина. Крылья раскрыты, на клюве был небольшой скол.

– Вы ее упаковали во что-нибудь?

– Нет, Света просто сунула в сумочку, и все.

Свидетельнице задали еще несколько вопросов про статуэтку, потом она рассказала свою версию, почему Света оказалась в сквере. Девочка ушла расстроенная и захотела подымить, а сквер подходит для этого лучше всего. Официально в семье считалось, что Света не курит, поэтому она не могла достать сигареты у тетки, и дома мама дала бы хороший нагоняй, если бы застукала. Вот она и пошла в сквер на свою беду.

К концу допроса свидетельница еле стояла на ногах, и Наташа думала только о том, что надо скорее заканчивать, пока она не упала в обморок. Бабкин был деморализован информацией о таком мощном упущении следствия и молчал, инертный адвокат в принципе не задавал свидетелям вопросов и в этот раз не сделал исключения, но неожиданно подключилась Надежда Георгиевна.