Ох, надо было засунуть гордость подальше и поговорить с Ниной Михайловной, поумолять, поунижаться. Да, наверное, и не пришлось бы, достаточно было рассказать несколько фактиков о свекрови, и тетушка растаяла бы как миленькая. Так, теперь «бы»! Действительно, две эти частицы, или междометия, надо у Ларисы Ильиничны уточнить, пронизывают и определяют всю жизнь…

Надежда Георгиевна тряхнула головой. И все же надо было попросить. Для Шевелева – пять минут легкого разговора, а у них судьба в гору пошла.

Мысли вернулись к сегодняшнему заседанию. Нет, конечно, она себя накручивает. Надо вспомнить, что она – директор школы, а не Шерлок Холмс, и не заниматься дедукций, которая в ее случае не что иное, как паранойя. Мало ли мужчин, побывавших в Антарктиде? Нет, мало, конечно, но все же Димка не один на весь Ленинград, кто посетил этот суровый материк. Случаи, когда молодые люди не общаются со своими отцами, тоже нередки. Так что если парень плавал в Антарктиду и разругался с семьей, то это не обязательно Дима Шевелев. Но тогда интерес Павла Дмитриевича к делу становится более понятен… Сто лет ему «Наденька» была не нужна, а как стала народной заседательницей, так сразу удостоилась приглашения в дом. Да ну, бред какой-то! Просто Шевелев – государственный человек и хорошо представляет вред, который рок-музыка может нанести молодым умам, поэтому люди должны знать, что собой представляют их любимые исполнители.

Высоцкий тоже был, конечно, сомнительный товарищ, но пел о хороших, важных вещах. Его любили в основном взрослые, но и детей ничему плохому его творчество научить не могло, даже наоборот. Искренность, любовь, смелость – все это было в его песнях.

Ну а рокеры – это уже совсем другое дело. Они пропагандируют разврат, блуд, безделье, и Надежда Георгиевна где-то слышала, что рок-музыка способствует депрессии и подталкивает к самоубийству. Естественно, с таким явлением надо бороться всеми возможными способами, Павел Дмитриевич это понимает, и сын его тут совершенно ни при чем.

Тем более они не общаются уже очень долгое время. Стал бы Шевелев помогать Димке после того, как тот послал его ко всем чертям? Сомнительно…

Тут размышления Надежды Георгиевны прервала Аня. Заглянув в кухню, она увидела, как мать перебирает гречку, и без приглашения села напротив и стала помогать. Надежда Георгиевна молчала: дочь еще не попросила прощения за свою вспышку гнева перед поездкой к Шевелеву. Что ж, если она думает отделаться просто помощью, без извинений, то очень ошибается. Проступок надо осознать.

Ну а если это был и Дима, что с того? Раз следователи его не подозревали, значит, точно установили, что он не виновен, а встречаться с девушкой и ссориться с ней – не преступление. Не нужно быть святее папы римского и изобретать сложные теории, основываясь на простых совпадениях.

В кухню вошел Яша, растрепанный и встревоженный.

– Аня, скажи, пожалуйста, – произнес он громко, – а почему я у тебя в ящике нашел кассету Denon?

Аня взвилась:

– А какого черта ты рылся в моем ящике?

– Я не рылся, просто мне понадобилась бумага.

– Ты должен был спросить у меня, а не лезть в мой ящик! Это мой ящик, понял?

– Так, дай сюда кассету, – вмешалась Надежда Георгиевна.

Яша протянул ей коробочку, еще запечатанную в специальную пленку с золотистой ленточкой, наподобие тех, что делают в хороших коробках конфет или пачках сигарет.

– Аня, это твое?

– Да. Отдай.

– Откуда она у тебя? Магнитофонная кассета стоит немало.

– Девять рублей, – подсказал Яша.

– Откуда у тебя такие деньги?

– Накопила.

– Как ты ухитрилась накопить девять рублей? – Несмотря на остроту момента, Надежде Георгиевне стало действительно интересно как. Лично у нее вся зарплата разлеталась без остатка.

– Три рубля мне подарили на день рождения, а потом я откладывала, что ты мне на обеды даешь. Все честно.

– Это не честно, – Надежда Георгиевна повысила голос, – считай, что ты у меня украла эти деньги.

– Здрасте!

– Не хами! Я тебе их давала с конкретной целью – чтобы ты нормально питалась. А раз ты тратила на другое, это называется воровство. Ты воровка!

– А ты что тут уши греешь? – огрызнулась Аня на брата. – Сделал дело, настучал, так и вали.

– Аня, я не стучал, просто сильно испугался, что нашел у тебя такую дорогую вещь. И, кстати, настучать можно врагу, а мама нам не враг.

– Тебе, может, и не враг!

– Анна! Как ты смеешь?

Надежда Георгиевна выпрямилась. Момент к тому был явно неподходящий, но почему-то главной эмоцией сейчас была досада, что они с Аней не успели перебрать гречку. Так хорошо сидели, хоть и молча…

– Я говорю, что ты воровка, потому что если ты не осознаешь всю мерзость своего поведения, то не сможешь исправиться! Если деньги тебе даны с конкретной целью, значит, ты не имеешь права тратить их на другое. Три рубля, которые тебе подарили, – пожалуйста, расходуй куда хочешь, но остальное – извини.

– Да тебе какая разница, съела я обед или нет?

– Такая, что я была за тебя спокойна, я знала, что моя дочь сыта и гастрит ей не угрожает. А теперь что мне прикажешь думать? Что у тебя уже язва из-за этой поганой кассеты? Господи, я так и знала, когда Мийка дарил тебе магнитофон, что ничем хорошим это не кончится! Вот и дожили до воровства.

– Да не воровка я! Это сын твой вор, лазает по чужим столам!

Аня выскочила из кухни и скрылась в комнате, хлопнув дверью. Надежда Георгиевна двинулась за ней.

– Не смей уходить, когда мать с тобой разговаривает, – прикрикнула она.

…Анька сидела на стуле, скрестив руки на груди, и смотрела в окно.

– Аня, я тебе серьезно говорю, эти увлечения до добра не доведут. – Надежда Георгиевна попыталсь довести разговор до конца. – Рок – это страшно, разрушительно. Вон Мийка увлекся и пропал, ты так же хочешь? На дно опуститься к этому отребью? Среди них нет не только хороших людей, но и просто здоровых, поверь мне, доченька!

– Мийка был хороший человек!

– Да, не спорю, но как только он попал в эту среду, психика его начала разрушаться.

– Ты ничего не знаешь.

– Я знаю одно – если бы он остался с отцом, то не умер бы.

Аня фыркнула и еще пристальнее вгляделась в вечернее небо.

– Мы сейчас судим одного рокера, и он, представь себе, жестокий убийца.

– Какого?

– Не могу тебе сказать, не имею права. Просто чтобы ты знала, что это за публика. Наркоманы, воры, фашисты и убийцы, а ты слушаешь их разинув рот и сама не понимаешь, какие мысли они укореняют в твоей голове. А когда поймешь, поздно будет.