Это и случилось тринадцать лет назад.

Андвир был сильнейшим из двух чернокнижников Нортейна. Его время истекало, страх перед проклятием выжигал душу. В какой-то момент Андвир решил отказаться от поисков избранницы, попробовать вместо этого создать ее. Пользуясь властью чернокнижника, он стал забирать женщин, пытать их тьмой. Он ломал их, будто кукол, выбрасывал и начинал все заново. Каждый эксперимент он вносил в дневник. В нем же составлял список тех, кто, как ему казалось, может принять тьму.

Поначалу о зверствах Андвира не знали. Но постепенно слухи просочились за стены его поместья. Не только древние рода — даже простолюдины со временем прознали о безумии его тьмы. Страх перед главным чернокнижником Нортейна усилился.

Первый большой виток моей судьбы случился в начале осени, когда Хальдор приехал в загородное поместье Видаров. Ронвальд заметил, с какой смесью интереса и беспокойства, чтец следит за мной. И после недолгих уговоров сумел убедить Хальдора рассказать об увиденном. Дара Одни тогда во мне не было — он появился позднее.

— Но разве такое возможно? — перебила я, поднимая взгляд на Самаэля. — Разве может суть меняться?

— Как видишь. Думаю, в определенной мере избранницы и чернокнижники тянутся друг к другу. Возможно, вы ищете нас так же, как и мы вас. Только делаете это неосознанно. Когда твоя судьба изменилась, сути тоже пришлось подстраиваться — стать такой, которая могла бы привести тебя к чернокнижнику. Ко мне, — он хитро улыбнулся. — Наверняка мы уже не узнаем. Сомневаюсь, что сам Хальдор смог бы ответить точно. Но тринадцать лет назад он увидел в тебе суть избранницы тьмы…

Новость напугала Ронвальда. Он понял: рано или поздно обезумевший Андвир окажется на пороге нашего дома. Тогда он затаился. Спрятал меня от света, сославшись на тяжелую болезнь. Нанял людей следить за обоими чернокнижниками: за Андвиром и его младшим братом по силе. Пусть тот еще не поддался страху перед проклятием, но рисковать отец не хотел. Он собирал сплетни, донесения шпионов, слушал людские страхи. И однажды он узнал о дневнике Андвира.

Нет, его заинтересовали не описанные ужасы. И не имена жертв. А список тех, кого Андвер намеревался проверить на совместимость с тьмой.

Поначалу отец держался — боролся с искушением и страхом. Ненавязчиво распускал слухи, что я едва ли не при смерти. Усиливал охрану дома. Требовал клятву жизни на молчание с каждого, кого допускал ко мне. Делал все, чтобы обезопасить. Но вместе с тем понимал: это не защитит меня, если Андвир заявится и затребует моей выдачи. Власть чернокнижников огромна. Только императоры да короли могут им приказывать. Но больше — никто.

Незнание порождало боязнь, а боязнь отравляла сердце Ронвальда почти так же, как Андвира. Двое сильных мужчин стали заложниками страха перед будущим.

Когда шпионы донесли, что Андвир заинтересовался болеющей дочкой Видаров, отец не выдержал — приказал выкрасть дневник главного чернокнижника Нортейна. Несколько дней ожидания, час за изучением исписанных неровными буквами страниц и… осознание совершенной ошибки. Моего имени не было в списке. Отец спровоцировал Андвира зазря.

Действовать пришлось быстро. Распустить слухи о моей недавней кончине, о тяжелом ударе для семьи Видар и их отбытии в дальнее поместье… Отправить несколько карет, включая родовую с гербом, в разные концы Нортейна. Купить мороковые артефакты и заплатить слугам, чтобы те их надели. Организовать торжественный вечер в городской ратуше Шаэртона — столице свободных земель. Создать столько мест, где он или его жена могли бы появиться. Ронвальд путал следы, как мог. Однако все оказалось напрасно — обмануть голодную тьму не удалось.

Андвир легко вычислил и вора, вынесшего дневник, и заказчика. Потом подослал убийц. Причем специально выбрал не искусных наемников, а обычных головорезов — не хотел привлекать внимания. Сделал все, чтобы нападение походило на случайный разбой. А может, таким способом решил поглумиться над Ронвальдом Видаром, который посмел покуситься на собственность чернокнижника.

— Почему же тогда он не приказал убийцам поймать меня? — вновь перебила я.

— Может, поверил в твою смерть. А может, так и не понял причин, по которым Ронвальд выкрал дневник. Или никогда не допускал мысли, что маленькая избранница тьмы все это время была у него под носом. Кто знает? Боюсь, ответ на этот вопрос так и останется для нас загадкой.

— Он умер?

— Андвир? Конечно. Проклятие выжгло его в положенный срок. Совсем скоро оно уничтожит второго чернокнижника Нортейна. И свободные земли ослабнут без носителя тьмы. Уверен, Альтор — их король — очень обеспокоен по этому поводу.

Неприкрытое предвкушение в голосе Самаэля заставило меня отстраниться и нахмуриться.

— К чему ты ведешь?

— К тому, что совсем скоро мы вернем тебе все: и имя, и наследие отца.

Мы отправились в Тайрен — город на побережье, откуда уходят корабли к Туманным островам, — ночью, в самый темный час. Оба облачились в простые тканевые плащи, натянули капюшоны. Удивительно, но после плаща наведенной тьмы обычная вещь казалась тяжелой и неудобной. Самаэль лишь усмехнулся, заметив, как я повела плечами.

— Готова?

Я кивнула. Невольно вскинула пальцы, коснулась шеи, а потом, опомнившись, огладила подушечками левое запястье. Живой браслет едва ощутимо нагрелся, будто пытаясь успокоить и приободрить.

Самаэль проследил взглядом за моими движениями. Я смутилась.

— Непривычно без артефакта. Знаю, что связь чернокнижника и избранницы сдерживает мой дар, как сдержала твое проклятие, но… — я на мгновение сбилась и посмотрела на Самаэля. — Мне просто нужно привыкнуть к этой мысли, — закончила с улыбкой.

— Я знаю. Все будет хорошо, вот увидишь.

Я кивнула, вложила ладонь в протянутую руку и без страха шагнула в первый переход. Потом во второй. И в третий.

Мы вышли в припортовом квартале Тайрена. Ночной воздух здесь пах солью, сырым деревом и железом. Порывы ветра, несмотря на насыщенные ароматы, приносили свежесть. Никуда не торопясь, мы двинулись вниз по улице. Миновали верфи, сейчас совершенно безмолвные. В их приглушенном свете корабли казались сказочными исполинами. Но, что удивительно, страха не вызывали.

В порту было шумно. Ночь вот-вот пойдет на убыль, и десятки грузчиков споро заносили мешки и ящики на палубу, закатывали тяжелые бочки. Поймав одного из мужчин — бородатого и поддатого, — Самаэль узнал, где найти капитана. В разговор я не вмешивалась, головы почти не поднимала. Но кажется, все же успела заметить юркий хвост черной ленты. Сейчас, под покровом ночи, Самаэль не боялся, что о его силе прознают.

Еще спустя четверть часа мы поднялись по крепкому трапу на борт и, следуя за матросом, дошли до каюты — небольшой, но чистой. Когда на рассвете корабль отшвартовался, я с облегчением выдохнула. Прощай, Эйхар!